Ноам Хомский - Прибыль на людях

Как и в случае с выбором времени для сапатистского бунта, законодательная инициатива имела не только символическое значение.

Дебаты по НАФТА в значительной степени концентрировались на процессах перемещения рабочей силы, о которых мало что известно. Однако более конфиденциальные ожидания [большого бизнеса] были связаны с широкомасштабным замораживанием заработной платы. «Многие экономисты полагают, что НАФТА приведет к снижению заработной платы», сообщал в «Вашингтон пост» Стивен Перлстайн, ожидавший, что «более низкая зарплата в Мексике сможет оказать гравитационное воздействие на зарплату американцев». Этого ожидают даже защитники НАФТА, признающие, что менее квалифицированные рабочие около 70 % рабочей силы вероятно, пострадают от снижения зарплаты. На следующий день после голосования в Конгрессе, одобрившего НАФТА, «Нью-Йорк таймс» провела свой первый обзор ожидаемых последствий договора в нью-йоркском регионе. Обзор был оптимистичным, что соответствовало повсеместной восторженной поддержке. В центре его внимания были предполагаемые выигравшие: секторы, «основанные на финансах и околофинансовые», «банки, телекоммуникационные фирмы и обслуживающие фирмы этого региона», страховые компании, инвестиционные фонды, юридические фирмы, специализирующиеся на корпоративном праве, PR-индустрия, консультанты по менеджменту и т. д. В обзоре прогнозировалось, что могут выиграть некоторые производители преимущественно в высокотехнологичной промышленности, издательском деле и фармацевтической индустрии, которые получат выгоду от протекционистских мер, нацеленных на обеспечение контроля над технологией будущего со стороны крупнейших корпораций. Мимоходом в обзоре упоминалось, что будут и проигравшие, «в основном, женщины, афроамериканцы ииспаноязычные», а также «полуквалифицированные промышленные рабочие вообще», то есть большая часть населения города, где 40 % детей и так живет ниже черты бедности, страдая от невозможности получить образование и болезней, которые «привязывают их» к горькой судьбе.

Отмечая, что у промышленных и неквалифицированных рабочих зарплата упала на уровень 60-х годов XX века, Бюро по технологической оценке при Конгрессе в своем анализе запланированной (и осуществленной) версии НАФТА предсказывало, что это соглашение «может и в дальнейшем привязывать США к будущему с низкими зарплатами и низкой производительностью», хотя его пересмотренные варианты, выдвинутые ОТА, рабочими и прочими критиками так и не допущенными до дебатов могли принести выгоду населению всех трех стран.

Осуществленная версия НАФТА, вероятно, ускорит «желанный процесс необыкновенной важности» («Уолл-стрит джорнэл»): доведение стоимости труда в Соединенных Штатах до уровня ниже любой крупной индустриальной страны, за исключением Англии. В 1985 году США занимали наивысшую позицию среди семи крупнейших стран с государственно-капиталистической экономикой (G7), как и следовало ожидать от богатейшей страны мира. В более интегрированной экономике НАФТА окажет влияние на весь мир, так как конкурентам придется к нему приспосабливаться. Так, «Дженерал Моторс» может переехать в Мексику, а теперь и в Польшу, где эта компания в состоянии найти рабочих, готовых работать за заработную плату, которая по сравнению со стоимостью труда на Западе представляет собой гроши; кроме того, в этих условиях она может быть защищена высокими тарифами и прочими ограничениями. «Фольксваген» может переселиться в Чешскую республику, чтобы извлекать выгоду от аналогичного протекционизма: получать прибыли, а расходы перекладывать на правительство. «Даймлер-Бенц» может устроить нечто подобное в Алабаме. Капитал способен свободно передвигаться, а от последствий страдают рабочие и сообщества. Между тем, гигантский рост нерегулируемого спекулятивного капитала мощным давлением препятствует стимулирующей политике правительства.

Существует много факторов, влекущих глобальное общество в будущее с низкой зарплатой, медленным развитием и высокими прибылями, с растущей поляризацией и социальной дезинтеграцией. Другое последствие [процесса корпоративной глобализации] это увядание осмысленных демократических процессов принятия решений, ибо принятие решений передается частным организациям и срастающимся с ними квазиправительственным структурам, которые «Файнэншл таймс» называет «всемирным правительством де-факто», действующим тайно и без всякой отчетности.

У таких процессов мало общего с экономическим либерализмом, с понятием, имеющим ограниченное значение в мире, где существенная часть «торгов ли» состоит из централизованных внутрикорпоративных сделок (половина американского экспорта в Мексику до соглашения НАФТА, например, так и не дошла до мексиканского рынка). Между тем, могущественные частные компании, как и в прошлом, требуют и получают протекцию со стороны рыночных сил. «Сапатисты действительно задели чувствительную струну широких мексиканских масс» таков был комментарий мексиканского политолога Эдуарде Гальярдо вскоре после бунта; в нем прогнозировался обширный диапазон последствий, включая шаги, направленные к демонтажу давнишней электоральной диктатуры. Опросы общественного мнения в Мексике поддержали этот вывод, сообщив о том, что большинство понимает причины, которыми сапатисты объясняют свое восстание. Аналогичная струна оказалась задетой во всем мире, включая богатые индустриальные общества, где много людей признали, что озабоченность сапатистов, несмотря на разницу во внешних обстоятельствах, напоминает их собственную. В дальнейшем поддержка была стимулирована творческими инициативами сапатистов, распространившимися на более обширные слои населения и вовлекшими их в совместные или в частичные попытки обрести контроль над собственными жизнями и судьбами. Национальная и международная солидарность, несомненно, стала основным фактором сдерживания прогнозировавшихся жестоких военных репрессий, а также драматическим и ободряющим образом повлияла на организованность и активность трудящихся в мировом масштабе.

Протест индейских крестьян позволяет лишь мельком увидеть «бомбы замедленного действия», дожидающиеся взрыва не только в Мексике.

Значительная часть этой статьи впервые опубликована в In These Times, 21 февраля 1994 года.

Давайте начнем с некоторых простых вопросов, например, с существующих ныне условий разумеется, не со срока нескончаемой борьбы за свободу и справедливость.

Имеется «публичная арена», на которой индивиды, в принципе, могут участвовать в принятии решений, затрагивающих общество в целом: как достигаются и используются государственные прибыли, какой будет международная политика и т. д. В мире национальных государств «публичная арена», в основном и на разных уровнях, является правительственной. Демократия функционирует постольку, поскольку индивиды могут быть осмысленно сопричастными «публичной арене» и одновременно индивидуально и коллективно вести собственные дела без незаконного вмешательства сконцентрированной власти. Функционирование демократии предполагает относительное равенство в доступе к ресурсам материальным, информационным и прочим трюизм, известный со времен Аристотеля. В теории правительства учреждаются, чтобы служить «родным избирателям» и подчиняться их воле. Значит, мерой функционирования демократии служит степень, в какой теория приближается к реальности, а «родные избиратели» понастоящему приближены к населению.