Юрий Лужков - Сельский капитализм в России: Столкновение с будущим

Прежде всего, спецификой аграрной отрасли на данный момент является произошедшая в последние годы и описанная многими специалистами резкая поляризация самих сельхозпредприятий.

С одной стороны, восстановительный экономический рост первой половины 2000-х годов, меры государственного финансового оздоровления сельского хозяйства запустили в отрасли «химическую реакцию» создания нормального сельского капитализма, формирования мощного ядра эффективных хозяйств. Многие прежние предприятия были реорганизованы, приобретены частным бизнесом, получили инвестиции, современные технологии. По той же схеме российский бизнес создавал и совершенно новые производства.

Но одновременно в российском сельском хозяйстве сохраняется огромное количество неэффективных производств. Многие из них убыточны и постоянно находятся на грани банкротства. Экономический рост последних лет сыграл с ними злую шутку — подморозил их загнивание и продлил агонию. Поэтому массовый кризис, «массовый падеж» неэффективных сельхозпроизводителей еще впереди. Нельзя забывать и то, что именно в этих хозяйствах сегодня занято наибольшее количество работников.

Другую серьезную проблему представляет нарастающая территориальная концентрация высокопродуктивного сельскохозяйственного производства. В нынешней России пригородное хозяйство и хозяйство деревенской глубинки, сельское хозяйство юга страны, ее центральных районов и, например, Поволжья и Сибири — все это, как говорится, даже не «две большие разницы», а гораздо больше.

Если посмотреть, например, где сосредоточены самые продуктивные и эффективные хозяйства зернового рынка, то это будет практически в чистом виде Южный округ страны. Причем, согласно данным исследований Аналитического центра агропродовольственной экономики, год от года данная тенденция нарастает в полном соответствии с увеличением разрыва в урожайности по линии «юг — север». В 2004 году этот разрыв уже достиг почти двукратных значений — 35–36 и больше центнеров с гектара на юге страны и всего лишь 18–20 центнеров с гектара в среднем по центральным и северным регионам.

В свою очередь, предприятия — лидеры животноводства — это прежде всего пригородные хозяйства, ориентированные на товарные рынки крупных городов. Все остальные практически неконкурентоспособны. И едва ли не в первую очередь из-за слабо развитой инфраструктуры. Чем дальше от города, тем меньше обеспеченность дорогами, связью, газом. Экономическая эффективность в подобных условиях невозможна.

Поляризация экономической и территориальной эффективности хозяйств объективно ведет и к концентрации производства, его укрупнению. Как показал в своих исследованиях профессор Василий Узун (Всероссийский институт аграрных проблем и информатики), наиболее заметно это в животноводстве и птицеводстве, где, например, всего лишь 100 самых крупных компаний сегодня производят более 50 % птицы и свинины.

Зерновой рынок не столь концентрирован, но и здесь по сравнению с серединой 1990-х годов показатель концентрации производства вырос более чем в 2 раза. За тот же период на молочном рынке аналогичный показатель концентрации увеличился почти в три раза.

В целом, по данным тех же исследований, сегодня 40 % сельхозпредприятий, которые финансово благополучны, производят 75 % всей товарной продукции национального сельского хозяйства. Остальные, по большому счету, существуют вне рынка, вне товарной экономики, на полунатуральной основе. То есть фактически за пределами формирующегося сельского капитализма в России.

Нельзя забывать и о личных подсобных хозяйствах, которые в результате экономического провала начала 1990-х годов стали основой сельскохозяйственного производства и выживания населения деревни. Тенденции их развития также противоречивы.

Уже сегодня отношение к даче, например, у москвичей и жителей других регионов совершенно разное. По данным ВЦИОМ, почти 60 % россиян считают имеющуюся у них дачу скорее подсобным хозяйством, дополнительным источником дохода. Но вот среди жителей Москвы и Санкт-Петербурга особенно высока доля тех, кто на даче в первую очередь отдыхает, — 72 %. А ведь еще недавно цифры были почти одинаковыми. В первой половине 1990-х годов почти все москвичи тоже занимались на даче выживанием и самообеспечением продуктами.

Ясно, что на фоне экономического роста сельского сектора и появления в нем эффективного «капиталистического ядра» личное подсобное хозяйство будет сокращаться. Вытеснение с дач картошки цветочными клумбами произойдет не только в столицах, но и в других регионах, где сложится эффективный аграрный капитализм.

И только там, куда не придут эффективные агрохолдинги и фермеры, где у людей не появится возможность работать и нормально зарабатывать на сельскохозяйственном предприятии или благодаря новым, альтернативным формам занятости на селе, — только там личное подсобное хозяйство останется основной формой выживания сельского населения.

Все описанные противоречивые тенденции в развитии села, происходящий распад единого сельского хозяйства на целый ряд секторов, слабо связанных между собой едиными закономерностями развития, может быть, и не были бы столь большой проблемой, если бы не одно «но». Загвоздка в том, что у государства по отношению ко всей этой сложности сельского развития отсутствует внятная и последовательная аграрная политика.

Не просчитывается, что одни и те же действия, управленческие сигналы совершенно по-разному, иногда прямо противоположно могут влиять на многочисленные «параллельные реальности» сельского хозяйства. Часто игнорируется слабая приспособленность сельского хозяйства к условиям чистой рыночной стихии, зависимость от внешних факторов и климатических условий, сезонность производства, специфика спроса на сельхозпродукцию.

До сих пор государством не осознана и такая основополагающая вещь в аграрной экономике, как специфика циклов аграрного производства. Здесь самый-самый короткий производственный цикл составляет не менее 4 месяцев. А в среднем, аграрные циклы производства составляют от 2–3 до 7–8 лет. Вспомните, например, семипольную систему землепользования. Или сколько времени необходимо на создание полноценного и качественного стада крупного рогатого скота.

Все это принципиально отличает сельскую экономику от многих других отраслей промышленности и национального хозяйства в целом. А традиционное для нашего государства годовое планирование — слишком малый срок и недостаточный инструмент для регулирования сельского хозяйства.

Неспособность же и нежелание перейти к долгосрочному планированию, построить соответствующие модели развития отрасли и ее государственного финансирования становятся серьезной проблемой аграрной политики.