К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №25 от 10.11.2009

Поэтому публикации, подобные материалу «О системе наказаний в СССР» («К барьеру!», №14, 2009 г.) очень важны и нужны, поскольку они развенчивают нагнетаемую в людское сознание ложь, убедительно расставляют по местам конкретные события, явления, факты, дают объективные интерпретации и оценки.

Отслужив в органах исправительно-трудовой системы с 1956-го по 1995-й год и, следовательно, являясь прямым участником и свидетелем повседневной жизни пенитенциарного ведомства, я могу прояснить многие вопросы и детали функционирования ИТУ на конкретных примерах деятельности одного из старейших и крупнейших управлений, изначально известного как Усольлаг (г. Соликамск Пермского края). Для подробного же, исчерпывающего освещения недостаточно и целой многостраничной монографии - настолько эта жизнь была многогранна и насыщена большими и малыми событиями.

...И вот снова перед нами - любимый, со всех сторон не только обсосанный, но и обглоданный «конёк» супердемократов всех мастей и калибров - якобы сплошным потоком творившееся в «системе ГУЛАГа» беззаконие. Этим злобным фантазёрам с маниакально деформированной психикой (плюс к тому долларовый «подогрев») невдомёк, что сфера ИТУ, как никакая другая, была обстоятельно, подробно и весьма жёстко регламентирована и законами, и подзаконными актами, фактически имевшими силу закона, - Правилами внутреннего распорядка, приказами, должностными и иными конкретно-целевыми инструкциями, распоряжениями, ежегодными директивами МВД, служебными обзорами и письмами. Исполнение их контролировалось вышестоящими инстанциями и прокуратурой, которая ни в коей мере не зависела от любых уровней служебной иерархии МВД. При лесных управлениях ИТУ существовали специально для них созданные прокурорские надзорные органы, которые при проверках дотошно выворачивали наизнанку всю жизнедеятельность лагпунктов и колоний. И надо ли говорить, что профессиональный уровень прокурорских работников определялся их умением «накопать» как можно больше нарушений при любой плановой проверке (они проводились, как правило, ежеквартально), а уж при рассмотрении поступающих от спецконтингента жалоб - ещё более скрупулёзно. В какой-то мере «делом чести» работника прокуратуры было, образно говоря, «поставить к стенке» весомого работника ИТУ - и чем выше рангом, тем лучше. Посему, вполне естественно, взаимоотношения «блюстителей законности» и сотрудников ИТУ были далеко небезоблачными, достаточно напряжёнными.

Допускались ли нарушения соцзаконности в системе ИТУ в советский период? Конечно, были - как и всюду, в любом сложном организме, который живёт, действует, испытывает и преодолевает различные жизненные трудности. Но мотивировались они, чаще всего, либо снабженческими нехватками и кадровыми проблемами, либо производственными прорывами, что и отражалось в актах прокурорских проверок. Те же отступления от требований нормативных документов, которые основывались на характерологических, личностных чертах и качествах тех или иных сотрудников, - преследовались и устранялись либо прямыми, непосредственными начальниками, либо вышестоящими инстанциями. Вот пример. В августе 1968 г. заключённый Филимонов написал Министру ВД СССР жалобу объёмом меньше тетрадной страницы на не удовлетворявшие его условия содержания в туберкулёзной больнице и, в частности, по поводу появления на территории больницы крыс. Незадолго перед тем назначенный Министр А.А.Щёлоков направил в больницу комиссию, по итогам проверки которой вопрос о перспективах развития лечебного учреждения был специально рассмотрен на Коллегии МВД СССР. Согласно принятому решению, больница была реорганизована, ей был придан статус самостоятельного ИТУ и юридического лица (раньше она считалась входящей в состав колонии), выделены средства на развитие всей инфраструктуры. И реорганизация в дальнейшем полностью себя оправдала.

Можно вспомнить такие служебные нарушения, как присвоение молодым офицером изъятой при обыске банки растворимого - и в то время дефицитного - кофе, за что через пару дней он стоял перед офицерским судом чести с позеленевшим лицом. Или, например, один капитан, не заметив моего присутствия, употребил в разговоре с расконвоированным осуждённым матерное выражение («для связки слов») - и он тоже с испариной на лице давал объяснение суду чести. Подобных случаев было не так много, но реагирование на них следовало незамедлительно, что являлось хорошей профилактикой любых более серьёзных нарушений социалистической законности. Отношение же к установленным, документально зафиксированным проступкам, квалифицируемым как факты нарушения соцзаконности, было однозначно нетерпимым, поскольку о них шла информация «наверх» - с соответствующим дисциплинарным воздействием. Такие случаи, помимо всего прочего, резко отягощали соответствующую отчётность и надолго бросали тень на подразделение и его руководителя, звучали на разного рода совещаниях, собраниях и активах.

Закон предоставлял заключённым (в дальнейшем, с 1972 г. - осуждённым) право направлять в прокуратуру жалобы в закрытом, запечатанном виде, а администрации было строжайшим образом запрещено знакомиться с ними без согласия отправителей. И горе тому начальнику учреждения, у которого был бы выявлен факт неотправления такой жалобы адресату: взыскание объявлялось без промедления.

Работа с письмами, жалобами и заявлениями осуждённых была заведена и автоматизирована, как часовой механизм, - утверждаю это без малейшего преувеличения, поскольку в условиях крупной больницы на правах самостоятельного ИТУ она замыкалась на мне (как её начальнике). Дело доходило до курьёзов: буквально издеваясь над здравым смыслом и злоупотребляя предоставленными законом правами, один молодой субъект несколько раз пытался отправить в облисполком «запрос», чтобы «выяснить», сколько ему «набежало» процентов на единственный рубль, оставшийся на сберкнижке несколько лет назад. Как оказалось, он просто поспорил со своим приятелем и решил подключить к этому спору областную власть. Другой «шутник» из отделения особого режима, отправленный из нашей больницы в Новокузнецк на амбулаторное долечивание, изводил жалобами по поводу якобы пропавшей при этапировании денежной суммы с его лицевого счёта - 24 копейки (!). Ещё раньше один особоопасный рецидивист написал Председателю Президента Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилову письмо с просьбой выслать ему «полуботинки жёлтого цвета» и денег «на ларёк». Интересно, что ответ пришёл за личной подписью Климента Ефремовича, в котором предлагалось рассмотреть претензии заявителя и удовлетворить, при их подтверждении, в пределах требований закона.