К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №3 от 19.01.2010

В ноябре 1919 года Сталин и Троцкий получили недавно созданный орден Красного Знамени за свои военные успехи. Таким образом, Ленин и Центральный комитет оценили заслуги Сталина в управлении военными действиями, как равные заслугам Троцкого в организации Красной Армии и руководстве ею на центральном уровне. Но, чтобы показать себя в лучшем свете, Троцкий писал: « В период Гражданской войны Сталин оставался фигурой третьего сорта ».

Макнил, который часто относится к Сталину предвзято, писал на эту тему:

« Сталин оказался... политическим и военным руководителем, чей вклад в победу Красной Армии был вторым после вклада Троцкого. Сталин сыграл меньшую, чем его соперник, роль в организации Красной Армии, но он играл более важную роль в командовании на главных фронтах. Если его репутация как героя была гораздо ниже, чем у Троцкого, то объективно это было связано не столько с отсутствием заслуг, сколько с недостаточным вкусом Сталина... к саморекламе ».

В декабре 1919 года Троцкий предложил « милитаризацию экономической жизни » и хотел мобилизовать рабочих, используя методы, которые он применял при руководстве армией. Согласно этой линии железнодорожные рабочие были мобилизованы и подчинены военной дисциплине. Волна протестов прокатилась в профсоюзном движении. Ленин заявил, что Троцкий совершил ошибки, которые подвергают опасности диктатуру пролетариата: своей бюрократической заботой о профсоюзах он рискует отделить партию от масс.

Возмутительный индивидуализм Троцкого, его открытое пренебрежение большевистскими кадрами, его авторитарный стиль руководства и его вкус к военной дисциплине тревожили многих партийцев. Они считали, что Троцкий вполне мог бы сыграть роль Наполеона Бонапарта, свершив государственный переворот и установив контрреволюционный авторитарный режим.

Людо МАРТЕНС,

Председатель Партии Труда Бельгии

(Продолжение следует)

(Окончание. Начало в №1-2)

В конце предисловия к сборнику Белов заметил : «Дорогие читатели, не судите о нашем выборе слишком сурово, как судит Ирина Ракша: «Шукшин ушёл вовремя, взяв предельную планку собственной высоты».

От таких доброжелательных критиков, которые пишут больше всего о себе, Шукшин, может быть, действительно ушёл вовремя... Но то, что он ушёл в полном расцвете творческих возможностей и что высота его была ещё далеко не исчерпана, у меня нет никаких сомнений». Прав Василий, хотя здесь стыдливо опустил сентенцию, стоящую у набожной писательницы в цитате после первых трёх слов: «У Бога нет безвременной смерти». Почему опустил? Да потому, что и сам он, былой комсомольский вожак, вдруг уверовал, что без воли Божьей ни единый волос не упадёт с головы человека. Что уж говорить о смерти...

Так вот оно что, православные! Выходит, нет причин горевать нам о смерти ни Пушкина в 37 лет, ни Лермонтова в 26, ни Есенина в 30, ни Маяковского в 37, ни Кедрина в те же 37... Они, по мысли Ракши, своё дело сделали, и Бог вернул их из дальней командировки. Да горевала ли она и о своем муже, замечательном художнике, Юрии Ракше, умершем от лейкоза в 42 года? Не должна бы... И вот её книга «Белый свет» (М. 2004), где много страниц посвящено и мужу и Шукшину, с которым она была знакома. Там и пишет: «У Бога безвременной смерти нет». Это о них обоих и обо всех усопших, разумеется.

Читаю я эту книги и диву даюсь: ведь давно знаю я Ирину Ракшу, вроде по одной земле ходили, вроде в тех же домах бывали, вроде иногда в одних журналах печатались, а, оказывается, жизнь прожили в разных странах да чуть ли не на разных планетах.

Начать хотя бы с некоторых, так сказать, частностей о писателях. Ты пишешь, Ирина, что в твоей стране Достоевский сказал : «Русский человек без веры – дрянь!» (с.420). А в моей стране это сказал Никита Михалков, Достоевский же – ничего подобного. Как можно! Ведь большого ума человек был! В твоей стране Александр Блок был запрещён (с.386) и, естественно, не издавался, а кто имел его дореволюционные книги, тех, надо полагать, колесовали. В моей же стране Блока даже изучали в школе, а уж издавали-то без конца – и многотомные собрания сочинений, и дневники, и письма, и воспоминания о нём, а критическая литература о его творчестве – это же книжное море!.. Но интересно, это кто ж у вас запретил Блока – не Георгий ли Марков, который, оказывается, был в вашей стране членом Президиума ЦК и, конечно, имел большую власть? У нас ему это не удалось бы, ибо тут он был всего лишь членом ЦК. А это земля и небо!

Если обратиться к вопросам более важным, чем афоризмы и должности некоторых писателей, то различие наших стран оказывается еще глубже. Ты пишешь, что до революции твоя родина была «полоумной страной» (с.379), а революция и вовсе её убила (с.375), и настало «чёрное время» , потянулись одно за другим «черные десятилетия» (с.328, 392), и в стране всё вершили, естественно, черные люди. В подтверждение этого цитируешь милейшую мадам Гиппиус, которая задолго до революции и до всех нынешних абрамовичей приобрела квартиру в Париже, куда в 1918 году и укатила с обоими сожителями: «Тем зверьём, что зовутся «товарищи» обескровлена наша земля». Впрочем, это помягче твоего: обескровлена, но не убита всё же.

Рассказывая о своём послевоенном иссиня-чёрном детстве, вспоминаешь с негодованием: «После войны в голодовку 46-47 годов, чтоб как-то прокормиться, моя интеллигентная красивая мама стала «на выезд» преподавать музыку» (с.356). Это, конечно, возмутительно: интеллигентка, а вместе с народом ей голодно. Это ни на что не похоже: красивая, а вынуждена работать да ещё «на выезд». Но, между прочим, в той стране, где я теперь живу, и сейчас есть интеллигентные красивые дамы, работающие именно так. Однако, горькая судьба твоей мамы имеет объяснение: как я понял из рассказа, красивая мама родила тебе братца не от твоего некрасивого папы, а от какого-то красивого женатого дяди, папа шибко осерчал и ушел. Я не осуждаю ни её, ни его, но что красивой маме оставалось делать, как не идти работать?

Ещё уверяешь, что в твоей стране «учили, что всё хорошее, настоящее началось с 1917 года» (с.360). С ума сойти! Да неужто уверяли, что, например, железная дорога Москва-Петербург, или таблица Менделеева, или поэма «Медный всадник», как и сам всадник, или Первый концерт Чайковского – всё это появилось после Семнадцатого года? Зверюги! Просто зверюги. А у нас – ничего подобного. Наоборот. Никто не скрывал, что крещение Руси произошло задолго до Октябрьской революции безо всякого решения ЦК, что Наполеона изгнали не Жуков и Рокоссовский, а Кутузов и Барклай, что тот же Пушкин не был членом ордена Ленина Союза писателей и т.д. Нет, не таили!