К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №3 от 19.01.2010

Вопрос второй: насквозь видя всю мерзость чёрной жизни, всё понимая и негодуя, почему же ты вступила в чёрную-пречёрную КПСС? И ведь не в двадцать лет по легкомыслию, как некрасовская Катя, или за компанию, как, допустим, я на фронте, а когда уже хорошо шагнула в пятое десятилетие. Может, дубьём загнали или на аркане приволокли? Но кто мог – ты же, перебиваясь на гонорарные гроши с хлеба на воду, нигде не работала в штате? Никакого над тобой начальства.

Может быть, хотя бы теперь чёрный партийный билет защищал тебя от чёрного коммунистического зверства? Ха! «Меня вычёркивали из всех издательских планов, из списков на премии или награды, на поездки и льготы. И фамилия моя им не нравилась» (с.418). А что фамилия? Пушкин с гордостью писал:

Мой предок Рача мышцей бранной

Святому Невскому служил.

Разве Рача лучше, чем Ракша? Думается, что всё-таки не за это вас, Ирина Евгеньевна с Александром Сергеевичем кое-кто не любил. Скорей всего, именно за великой талант.

«И была я москвичка, а не деревенская... И не пущали...». А что, деревенским предпочтение было, их пущали, куда угодно и давали, что угодно? Сама же пишешь о деревенском Шукшине, да ещё с каким презрительным негодованием: «Литературный генерал Марков, председатель Комитета по Ленинским премиям (он им никогда не был – В.Б.), наконец удостоил Шукшина премии. Проголосовали-таки. Конечно, посмертно. Когда «Калина красная» потрясла весь мир. Не дать просто было уже невозможно» (с.406).

Негодуешь так, словно то была единственная и горько запоздавшая премия. А ведь это притворное негодование. Ещё в 1967 году Шукшин получил премию имени братьев Васильевых, через год – звание заслуженного деятеля искусств, ещё через год – Государственная премия СССР, дожил бы до пятидесяти – уж наверняка получил бы орден Ленина, если не Золотую Звезду Героя. О чём шуметь-то?

И тут мы подходим к главному. Ракша пишет, что в её черной стране «чтобы снять фильм, опубликоваться, мы, как и все, должны были «бороться», хитрить. И потому, как могли, мы осваивали Эзопов язык» . Ну, «бороться» – это естественное дело. За каждую вещь в той или иной форме и степени приходится бороться всем. Вот парочка собственных свежайших примеров. Недавно послал я в «Правду» большую обстоятельную статью о глупостях, что обильно пишут патриоты о Сталине, а они, не сказав мне ни слова, взяли и напечатали безобидный хвостик. Послал я им письмецо: «Хамство!» Вот и вся борьба. Не удалась мне и борьба с «Алгоритмом» за издание сборника стихов. Слава Богу, нашлись доброхоты в Пензе. А ты, что же хотела, чтобы приходили домой за твоими рукописями, а потом приносили авторские экземпляры и гонорар? Нет, голубушка, так только у Ахмадуллиной.

Так что борьба – это нормально. Но Эзопов язык? Но хитрости? У Шукшина есть одна эзопова вещь, но ты-то приведи хоть единый примерчик из своих обильных писаний или из работ своего мужа. Одни заголовки твоих книг чего стоят. «Катилось колечко» - это что, эзопов намёк на будущее «Красного колеса»? «Ужин тракториста» - тут ты ловко обличаешь пышные пиры советской бюрократии? «Далеко ли до Чукотки?» - напоминание о ГУЛАГе? «Солнышко, здравствуй!» - замаскированное приветствие Ельцина? «Голубочек мой ясный» - имеется в виду Чубайс? И дальше такая же чепуха на постном масле.

А вот это сущая правда : «Мы зачитывались книгами Анатолия Рыбакова, Даниила Гранина, Юрия Трифонова. Прощали авторам и посредственность языка, и художественную ординарность. Выискивали в подтексте отчаянные, как подвиг, близкие нам честные мысли, крупицы правды. Найдя, радовались взахлёб, цитировали. Подтекст становился текстом. Вообще наше поколение осуществлялось не благодаря, а вопреки. И собирались по кухням не только единомыслием, но ещё и от тайного страха...» (с.396).

Да, кроме «вопреки», тут всё достоверно. Именно так копошились вы на кухнях, выискивали близкие вам антисоветские фиги в кармане, считали их подвигом и взахлёб радовались. Верно и то, что никакой настоящей литературы вам не надо было, вам её заменяли фиги, особенно если они были со сливочным маслом и хорошо поперчены. А сами вы на антисоветские фиги были неспособны – страшно!

Но я уверен, что Юрий Ракша о фигах и не думал. Невозможно представить, чтобы и Василий Шукшин вместе с тобой копошился, выискивал и ликовал. Ты права: «Шукшин, уж если говорить честно (уж если хоть разочек! - В.Б.), никогда не был вместе со столичной литературной и киношной элитой (той самой – фиговой, позже предавшей народ. – В.Б.). Он ей не доверял, был к ней насторожен, как-то её опасался, остерегался. Он словно был другой «группы крови» (с. 398).

Да, он – другой, но ты – одной. Это же с ними ты тогда выискивала антисоветские фиги, а теперь объявила и дореволюционную Россию полоумной страной и Советское время – черной дырой, из которой «с кровью выдираемся» ныне благодаря демократии (с. 428).

«Сегодняшние элитарные «шестидесятники» - поэты, режиссёры, постоянно мелькающие на ТВ (порой эмигранты), вспоминают, как откровения, минуты встреч с Шукшиным. А ведь он с ними вместе никогда не был. Рядом был, да. А чтобы вместе, чтобы «внутри» - никогда» (Там же). Увы, свет очей моих, ты тут сказала и о себе: рядом – был, но вместе, «внутри» - никогда. По другому случаю ты это и сама признаешь: «Нам с Юрой довелось знать его долгие годы, но... неблизко» (с.429).

Никогда ни к чему не следует преувеличивать свою близость. В том числе, и к Божьей благодати. Ракша много говорит в нынешних книгах о своей религиозности. Как говорится, без Бога не до порога. Она, оказывается, председатель приходского совета одной из Московских церквей, а вот и фотка, на которой она рядышком с покойным патриархом Алексием, а на стене - лик Спасителя. Замечательно!

Но есть некоторые обстоятельства, заставляющие призадуматься. Так, на вопрос журналиста, кого или что она больше всего не любит, Ракша решительно заявила: «Безбожников!» Как же так, Ирина? Ведь неверущие должны быть в твоих глазах несчастными заблудшими людьми, гибнущими, обречёнными, потому заслуживающими твоего особого внимания, заботы и сострадания. Разве не так? Разве патриарх говорил тебе другое?

Ещё более смущает такое признание: «У нас в семье для новых знакомых всегда был тест. Как говорили в шутку - «проверка на вшивость». «Как относишься к Богу? Как – к животным?..» Господи, да это же не просто поразительная для писательницы бестактность – лезть каждому знакомому в душу, это сущее богохульство: игра в религиозность, тест на веру, Бог и животные в одном ряду да ещё шуточка насчёт вшивости... И как же поступали с неверующими? Судя по ответу журналисту, вы их просто не впускали в свой дом или выгоняли. Спаси, сохрани и помилуй!..