Коллектив авторов - Война и мир Дмитрия Медведева. Сборник

В определенном смысле выиграла Европа. Не Европейский союз, а Европа как некая совокупность государств, среди которых лидирующее место занимают Франция и Германия. Ведущие европейские страны смогли сыграть роль посредника в этой ситуации и не только привлечь к себе внимание, но и реально повлиять на урегулирование непрямого конфликта между наиболее крупными военными державами мира. Это, безусловно, стало для Европы большим успехом. Другое дело, что благодарить за это достижение европейцы должны в первую очередь судьбу, поскольку, окажись на посту председателя Европейского союза другая страна, а не Франция, неизвестно, как бы все повернулось.

Несомненно, это вооруженное столкновение пошло на пользу тем государствам – Китай, Индия, Бразилия и другие крупные развивающиеся страны, – которые рвутся сейчас в первую лигу мировой политики. Относительное ослабление и потеря престижа наиболее сильной страны – Соединенных Штатов – пошли на пользу тем, кто стремится войти в круг великих держав. Для них освободилось место, освободилось пространство и увеличились возможности для маневра.

Маловероятно в этой связи, что какая-либо из растущих стран будет стремиться связать себя союзническими отношениями.

События августа прошлого года подтвердили, что мир находится в той стадии, когда страны стремятся скорее к самостоятельному усилению за счет собственных возможностей и провалов своих партнеров, а не к выстраиванию каких-либо коалиций для союзнических отношений.

Хотя тактические альянсы, согласование интересов возможны, и они происходят.

Государства и кризис

Возникший сразу после августовских событий кризис сделал ситуацию еще менее стабильной. Стало очевидно, что мировая экономическая система по уровню и качеству своей структуризации, упорядоченности, понятности и даже терминологической четкости находится на уровне системы международных отношений первой половины XIX века. Сейчас ученый-политолог всегда может сказать, почему началась война. Ученый-экономист, даже если он лауреат Нобелевской премии, не может сказать, почему начался всемирный экономический кризис. Потому что политологическая международная наука оперирует более понятными элементами – государствами, а в экономической науке этих элементов невиданное множество. И процесс кристаллизации, появления понятных и доступных для анализа элементов международной экономической системы займет достаточно длительное время.

По всемирно-историческому значению мировой экономический кризис, происходящий сейчас, можно сравнить с Первой мировой войной 1914–1918 годов. Разделяет их промежуток времени в 94 года, что, собственно, и демонстрирует степень того, насколько структура мировой экономики менее развита, менее кристаллизована и понятна, чем структура мировых политических отношений. И главный здесь вопрос – вопрос о субъектности системы мировой экономики, о том, сможет ли она быть понята учеными не как совокупность национальных экономик и взаимосвязей между ними, а как некий субъект, который сам детерминирует свое развитие и поведение участников.

И если мировая экономика находится в таком разрозненном, «довестфальском» состоянии, то неужели мы можем ожидать, что государства мира окажутся способными сейчас к высокой степени координации своих действий? Они могут координировать финансы, они могут координировать торговлю, они могут координировать теоретически даже инвестиции, политику в этих вопросах. Но они не могут объединиться для того, чтобы пытаться как-то регулировать мировую экономику в целом. Поэтому вряд ли кризис будет способствовать формированию каких-то устойчивых международных форматов.

«Большая двадцатка» – это попытка, по большому счету, создать в экономической сфере некий «концерт держав», который существовал в политической сфере после 1815 года. С 1815 года до возникновения Лиги наций прошло чуть больше ста лет. Может произойти регионализация, когда государства отдельных регионов смогут выступать с более или менее единой позицией. И наибольшая трудность состоит в определении границ этих регионов. В ряде случаев, таких как Европейский союз, НАФТА, ситуация более или менее понятна. Однако в Европейском союзе тоже есть Великобритания, позиция которой ближе к американской, чем к континентальной.

Россия пока стремится к определенной координации своей политики с другими странами БРИК и созданию вокруг себя круга близких государств на территории постсоветского пространства. У Китая – интенсивное экономическое взаимодействие с соседями, но достаточно низкая степень политического взаимопонимания. С Индией никто из ее соседей не собирается формировать какие-то коалиции.

Август 2008 года и цели российской внешней политики

В мае прошлого года много говорили о том, что новый президент России изменит ее внешнюю политику и она станет более сговорчивой. Это была ошибочная позиция с самого начала, и очевидно, что

Медведев своим решением во время августовского конфликта подтвердил преемственность курса. Ожидать какого-то изменения и большей уступчивости в отношениях, в первую очередь со странами Запада, было ошибкой.

Государственные деятели очень серьезно ограничены в своем выборе. И чем больше страна, чем большую роль она играет в контексте международной стабильности в целом, тем более ограничен выбор ее руководителей. Дания довольно свободна в своих действиях, а Россия и Соединенные Штаты совершенно не свободны.

Однако война 8-13 августа 2008 года создала для России в сфере международных отношений новые возможности маневра и добилась прогресса на важнейших направлениях своих отношений со странами Запада. Согласно классическим взглядам, дипломаты и солдаты делают одно дело – стремятся изменить образ мыслей других людей. Ярким примером в этой связи стало негласное решение остановить дебаты о расширении НАТО на Грузию и Украину: маленькая война в августе 2008 года предотвратила, как считают многие наблюдатели, войну большую. И действия России в августе прошлого года сыграли решающую роль в принятии решения о приостановке разговоров о расширении НАТО, замедлили процессы, связанные с третьим позиционным районом системы противоракетной обороны США. Это прямые практические последствия, показывающие, как применение Москвой военной силы повлияло на внешнюю политику Вашингтона. Наконец, действия России сыграли существенную роль в формировании тех идей, которые лежат в основе попыток новой американской администрации сформулировать новый подход к политике США в мире.

Кроме того, усиление России, безусловно, должно было сыграть, и сыграло определенную положительную для нее роль в контексте продвижения идей экономической интеграции на постсоветском пространстве. Мнение, что вооруженные действия России в Грузии оттолкнули страны постсоветского пространства от России, скорее из разряда политических спекуляций и переговорного процесса.