Николай Зенькович - Вожди и сподвижники: Слежка. Оговоры. Травля

Среди безбрежного моря формулировок-клише нет-нет да и попадется островок фактов, трогающих своим нормальным человеческим подходом к личности героя. Ну, хотя бы вот этот, относящийся к раннему детству. Отец Серго числился в грузинском сословии дворян, но имел всего несколько десятин тощей земли, которую сам же и обрабатывал. Еды семье хватало чуть больше чем на полгода, и отцу будущего революционера и руководителя масс в промежутке между полевыми работами приходилось уходить из родной деревни на перевозку марганцевой руды. Мать Серго вскоре после родов умерла. Трехмесячного ребенка забрала к себе тетка. Она выкормила Серго и заменила ему мать. Отец обзавелся новой семьей и вскоре умер.

Забегая вперед, отметим, что в чисто семейном плане злой рок преследовал Серго всю жизнь и даже после смерти. Лишенный родительского тепла в детстве, он и сам не испытал полноты отцовских чувств. Орджоникидзе женился в сибирской ссылке на местной учительнице. Своих детей у них не было. Как свидетельствует А. Антонов-Овсеенко, они взяли на воспитание одного мальчика, но приемный сын заболел и умер в четырехлетнем возрасте. Потом Серго с Зинаидой Гавриловной приютили девочку по имени Этери, воспитали ее в своей семье. Незадолго до смерти приемного отца Этери вышла замуж. Ее супруг позднее взял себе фамилию Орджоникидзе.

Этери сначала по секрету нашептывала своим знакомым, а потом и во всеуслышание стала говорить, что она родная дочь Серго, что она родилась в результате пылкого, но, увы, скоротечного любовного увлечения отца. Эти разговоры дошли до Зинаиды Гавриловны, которая растила Этери с любовью, как родную дочь, отдала ей часть своей жизни. Вдова Серго предложила Этери с мужем переехать на другую квартиру. Что двигало Зинаидой Гавриловной? Обида? В какой-то мере, да. Этери председательствовала за поминальным столом, потребовала имущество отца — приемного! Каково было Зинаиде Гавриловне видеть черную неблагодарность?

И все же не это привело ее к твердому решению избавиться от приемной дочери. А. Антонов-Овсеенко утверждает, что Этери с мужем были агентами НКВД, с их помощью Сталин следил за каждым шагом Орджоникидзе и его друзей. После смерти Серго молодая пара якобы выискивала в доме все рукописные материалы и передавала их по назначению вместе с книгами, где имелись пометки, сделанные его рукой. Случайно узнав, чем занимаются близкие ей люди, Зинаида Гавриловна пришла в ужас. Говорят, что незадолго до своей кончины она обратилась в ЦК с письмом, в котором просила не допускать Этери к могиле Серго. Есть предположение, что в ведомстве Берии на вдову Орджоникидзе было заведено оперативное дело под грифом «Наблюдение за Шустрой», где фиксировались все разговоры Зинаиды Гавриловны, касающиеся смерти ее мужа.

Однако повода для обвинения в нарушении уговора, заключенного у бездыханного тела мужа 18 февраля 1937 года, она не давала. Поэтому ведомство Берии и оставило ее в покое, в отличие от других родственников и близких, на которых обрушился шквал репрессий. Зинаида Гавриловна строго хранила в тайне подлинные обстоятельства гибели Серго даже после смерти Сталина. И только перед концом своих дней разговорилась…

Такой финал и в страшном сне не мог присниться спокойному, ласковому мальчику Грише, которого в деревне почему-то любовно называли Серго. Мы оставили его воспитанником у тетки, которая, как только ему исполнилось семь лет, отдала мальчонку в церковно-приходскую школу. После ее окончания он поступил было в железнодорожное училище, но через год, вследствие бедственного положения семьи, был вынужден оставить учебу и вернуться назад в деревню. Однофамилец, учитель Симон Орджоникидзе взял Серго с собой в другую деревню, где помог устроиться в двухклассное училище, которое он закончил весной 1898 года.

Странно, но в этом шикарном издании, приуроченном к 50-летию юбиляра и прочитанном им в гранках, проиллюстрированном редчайшими фотоснимками из семейного архива и фотокопиями уникальных документов, включая секретные полицейские донесения, отсутствует упоминание о том, что Серго, будучи еще учеником двухклассного Хорагоульского училища, сорвал со стены портрет царя и прилюдно растоптал его — в знак протеста против исключения из училища сына крестьянина-бедняка. Красивый эпизод, с которого якобы начался отсчет революционной биографии Серго, появится в посвященных ему детских книгах уже после его смерти, а затем благополучно перекочует и во взрослые. Спрашивается, зачем это было нужно, если жизнь Орджоникидзе и без того богата яркими событиями. Снова сработал привычный стереотип, по которому штамповались иконообразные лики героев прошлого — величественных и неприступных, совершающих героические поступки уже с младенческих лет.

Документально установлено, что впервые на путь революционной борьбы Орджоникидзе встал в пятнадцатилетнем возрасте. Это произошло в 1901 году, спустя год после того, как двоюродный брат Тарасий Орджоникидзе и другой родственник, Павел Мачавариани, отвезли юношу в Тифлис. Там им удалось определить его в фельдшерское училище при городской больнице, а затем по незавидной привилегии круглого сироты устроить на казенный счет в пансион при этом училище. Годы учебы — 1901-й и 1902-й — были годами участия в работе нелегального социал-демократического кружка. В 1903 году семнадцатилетним юношей он вступает в РСДРП. По поручению Тифлисского комитета партии руководит подпольным «ученическим центром», работает в нелегальной типографии, распространяет запрещенные издания на предприятиях.

Впервые его арестовали в декабре 1905 года. Схватили с поличным — прямо за выгрузкой оружия. За шесть неполных месяцев, проведенных в Сухумской тюрьме, — три голодовки. Последняя — особенно упорная. Встревоженные состоянием здоровья девятнадцатилетнего упрямца, друзья на воле собрали значительную сумму денег, чтобы арестанта выпустили на поруки под залог. Прокурор дрогнул, и вот уже выпущенный до суда из тюрьмы арестант спешит из Сухуми в Тифлис. Снова митинги, листовки, собрания нелегальных кружков. И слежка — каждодневная, непрерывная, с угрозой нового ареста. Серго скрывается за границу. В Берлине намеревается поступить в университет, но с Кавказа приходит весть о разгроме большевистских организаций. Молодой революционер возвращается на родину, устраивается фельдшером на нефтяных промыслах в Баку. Через некоторое время он — член восстановленного Бакинского городского комитета. Арест, освобождение, снова арест.

В ноябре 1907 года — новый, четвертый по счету арест. Баиловская тюрьма. Та самая, куда вскоре водворят и Сталина. Здесь они встретятся. Впервые? Нет, знакомство состоялось раньше — в июне 1906 года, в темной подвальной комнате женского училища, выходившей на бывший Михайловский (позже Плехановский) проспект. Здесь размещалась редакция большевистской газеты «Дро» («Время»), которой руководил Сталин. Следующая их встреча состоялась весной 1907 года в Баку, когда Серго вернулся из Берлина. И вот судьба снова свела их в одной тюремной камере.