Харро фон Зенгер - Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2

Между тем Баоюй облачился во все новое и пошел в комнату госпожи Ван. Глядя на хлопочущих госпожу Ю и Фэнцзе, он с нетерпением дожидался счастливого часа… Вскоре в ворота под нежные звуки музыки внесли большой паланкин. Впереди шли люди, держа в руках двенадцать пар фонарей. Все выглядело необычайно торжественно и красиво. Распорядитель брачной церемонии попросил невесту выйти из паланкина. Лица ее Баоюй не видел, оно было скрыто покрывалом, и сваха, одетая во все красное, поддерживала ее под руку. С другой стороны ее держала под руку… Сюэянь!.. «Почему не Цзыцзюань? — мелькнуло в голове Баоюя, но он тут же подумал: — Да ведь Сюэянь сестрица привезла из дома, и потому она должна быть на свадьбе». В общем, появление Сюэянь обрадовало его не меньше, чем если бы он увидел саму Дайюй. Началась брачная церемония. Новобрачные поклонились Небу и Земле, затем отвесили четыре поклона матушке Цзя, потом Цзя Чжэну и госпоже Ван. После церемонии новобрачных проводили в отведенные для них покои. О том, как молодых усадили под полог, осыпали зерном, и об остальных обрядах, которые свято чтили в семье Цзя из поколения в поколение, мы рассказывать подробно не будем. Свадьба была устроена по желанию матушки Цзя, и Цзя Чжэн ни во что не вмешивался — он верил, что женитьба поможет Баоюю выздороветь, и сегодня убедился в том, что надежды его оправдались. Баоюй выглядел совершенно нормальным. Но вот настал момент, когда жених должен был снять покрывало с невесты. Фэнцзе приняла все меры предосторожности, даже пригласила матушку Цзя и госпожу Ван, чтобы лично наблюдали за церемонией. Баоюй подошел к невесте, спросил: «Сестрица, ты выздоровела? Как давно мы с тобой не виделись! Зачем тебя так закутали?» И он протянул руку, собираясь поднять покрывало. От волнения у матушки Цзя выступил холодный пот…. Постояв в нерешительности, он все же собрался с духом и приподнял покрывало. Сваха взяла покрывало и удалилась, а на месте Сюэянь появилась Птенчик Иволги (Инъэр), [служанка Баочай]. Баоюй был ошеломлен — перед ним сидела Баочай. Он протер глаза, поднял фонарь, пригляделся. Сомнений нет — это Баочай! В роскошном одеянии, стройная и изящная, с пышной прической, она сидела, потупив глаза и затаив дыхание. Она была хороша, как лотос, поникший под тяжестью росы, прелестна, словно цветок абрикоса в легкой дымке. Больше всего поразило Баоюя то, что на месте Сюэянь рядом с невестой стояла Инъэр. Все происходящее казалось юноше кошмарным сном. К нему подбежали служанки, усадили, взяли из рук у него фонарь. Баоюй тупо смотрел в одну точку, не произнося ни слова. Матушка Цзя опасалась, как бы юноше не стало хуже, и окликнула его, стараясь отвлечь от мрачных мыслей. Фэнцзе и госпожа Ю поспешили увести Баоюя во внутренние покои. Баочай, тоже подавленная, все время молчала. Баоюй, словно очнувшись, тихонько подозвал Сижэнь и спросил: «Где я? Не сон ли все это?» — «У тебя нынче счастливый день, — отвечала девушка. — Какой же это сон? Не болтай глупостей! Отец услышит!» — «А что за красавица сидит там в комнате?» — с опаской осведомился Баоюй, указывая пальцем на дверь. Сижэнь зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться, и после длительной паузы ответила: «Это — твоя жена, теперь ее надо называть второй госпожой». Служанки отвернулись, стараясь скрыть улыбки. «Ну и дура же ты! — вспылил Баоюй. — Ты мне скажи, кто она, эта «вторая госпожа»?» — «Барышня Баочай». — «А барышня Дайюй?» — «Отец решил женить тебя на барышне Баочай, — проговорила Сижэнь, — а ты болтаешь о барышне Дайюй». — «Но ведь здесь только что была барышня Дайюй, а с нею — Сюэянь, я видел ее собственными глазами, — не унимался Баоюй. — А ты говоришь, барышни Дайюй здесь нет… Вы что, шутить со мной вздумали?!» — «Хватит болтать! Услышит барышня Баочай, обидится, — шепнула на ухо юноше Сижэнь. — И бабушка на тебя будет сердиться!» В голове Баоюя снова все перепуталось, события нынешней ночи повергли его в смятение, и он стал громко требовать, чтобы тотчас же привели Линь Дайюй. Никакие уговоры не помогали. Баоюй ничего не соображал, тем более что говорили все тихо, опасаясь, как бы не услышала Баочай. Поняв, что у Баоюя новый приступ болезни, матушка Цзя приказала воскурить благовония для успокоения его души, а самого отвести спать… С этих пор Баоюй окончательно лишился рассудка и перестал есть…» [гл. 97: там же, т. 3, с. 243–247]. «Баочай была уверена, что Баоюй болеет из-за Дайюй, а не из-за утерянной яшмы, и, несмотря на все запреты, рассказала юноше о ее кончине. Пусть сразу переживет все несчастья, думала девушка, может быть, тогда к нему возвратится рассудок и легче будет его лечить… И вот настал день, когда Баоюй проснулся совершенно здоровым. Только воспоминания о Дайюй выводили его из состояния равновесия. Сижэнь как могла утешала его: «Барышня Баочай ласкова и добра, потому отец и выбрал ее, а не барышню Линь. К тому же барышня Линь тяжело болела и в любой момент могла умереть. Но, зная твой беспокойный характер, бабушка не стала тебе ничего говорить и позвала Сюэянь, чтобы ввести тебя в заблуждение». Баоюй опять расстроился, даже заплакал. Ему снова захотелось умереть, но он… подумал: «Все равно, Дайюй нет в живых, а из остальных мне больше всех нравилась Баочай». Баоюй тешил себя мыслью, что брак с Баочай предопределен самой судьбой: у него — яшма, у Баочай — золото. Баочай была добра и ласкова с ним, и постепенно горячую любовь к Дайюй он перенес на молодую жену» [гл. 98: там же, т. 3, с. 251–252]. Позже Баоюй вновь заболел и день ото дня ему становилось все хуже. Но тут появляется монах с потерянной яшмой. И мгновенно Баоюй выздоравливает [гл. 115, 116: там же, т. 3, с. 477–490]. Он меняет свою жизнь и отправляется держать государственный экзамен, чтобы получить чиновничью должность. Его жена ожидает ребенка. Однако судьба не судила ему быть супругом и отцом. Неожиданно [после сдачи экзамена] он бесследно исчезает, увлекаемый буддийским и даосским монахами.

«Чтобы обмануть Баоюя, Фэнцзе предлагает хитроумный план», так называется 96-я глава романа «Сон в красном тереме», где повествуется, как Ван Сифэн предлагает двум госпожам хитрость, чтобы провести Баоюя [там же, т. 3, с. 214–228]. В 97-й главе эта хитрость обозначается выражением стратагемы 25. Женитьба Баоюя на Баочай — дело решенное и пересмотру не подлежит. Но тут оказывается, что самому Баоюю сообщать об этом нельзя. Лишь упоминание имени Дайюй поможет ему оправиться от болезни. И напротив, известия о том, кто его настоящая невеста, могут отразиться на Баоюе самым печальным образом. Эти два обстоятельства составляют основу привлекаемых госпожой Ван Сифэн слов стратагемы 25 и в день свадьбы выступают «балками» и «колоннами» для обмана Баоюя, вызывая ничего не значащими словами «невеста» и «свадьба» соответствующие его упованиям грезы о предстоящем торжестве, а именно женитьбу на Дайюй. И действительно, эти навеянные поддельными «балками» и «колоннами» грезы благотворно сказываются на состоянии здоровья Баоюя. Но главное, что Баоюй соглашается на свадьбу, даже радуется ей и не противится. Однако в конце свадебной церемонии после снятия покрывала с невесты все эти грезы улетучиваются, но задуманное свершилось. Теперь Баоюй и Баочай супруги. И неудивительно, что после описания обмана Баоюя и его последующего выздоровления в конце 97-й главы Сна в красном тереме Ван Сифэн удостаивается похвалы: «Что же касается ее тонких уловок, они неизменно увенчивались успехом». Этими словами заканчивает Чуань Синь главу о стратагеме 25 своей книги Ван Сифэн и 36 стратагем ([ «Ван Сифэн юй Сань ши лю цзи»], Пекин, 1993).