Харро фон Зенгер - Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2

«Подобно шахматному игроку, — пишет Ли Бинъянь, — Наполеон притворился, что растерян, ни на что не способен и более всего опасается сражения. Все это утвердило царя Александра I в мнении, что настал благоприятный миг разбить французское войско. Столь заносчивый император, как Наполеон, полагал Александр I, лишь тогда просит о мире, когда у него действительно нет выхода. Поэтому Александр I, исходя из своей неверной оценки, пренебрег предупреждениями Кутузова и повел армию в бой против французов. И тут он наткнулся на припрятанный нож, потерпев сокрушительное поражение».

В 1053 г., получив от императора приказ усмирить варварские племена на южных рубежах империи, Ди Цин (1008–1057; см. 8.4, 11.3) двинулся в поход против Нун Чжигао (1025 — около 1055), племенного вождя чжуанов. Он создал собственное государство и в 1052 г. стал захватывать сунские владения. «Жители Юга в те времена были очень суеверны и не предпринимали ни одного дела без молебна богам. [Подойдя к Гуйлинь (в нынешнем Гуанси-Чжуанском автономном районе)], чтобы поднять дух своих воинов, Ди Усян тоже устроил молебен и обратился к ним с такой молитвой: «Я не знаю, одержу ли я победу или потерплю поражение. Вот сотня монет. Я подброшу их в воздух, и если судьба милостива к нам, они все упадут лицевой стороной вверх». Приближенные Ди Усяна бросились его отговаривать от этой затеи: «Вы не должны так рисковать! — говорили они. — Ведь на кон поставлен боевой дух всего войска».

Однако Ди Усян, не обращая внимания на эти уговоры, подбросил монетки, и… они все упали лицевой стороной кверху! Все войско издало громкий крик радости, эхом прокатившийся по долине. Ди Усян велел прибить каждую монетку гвоздиком и накрыть монеты шелковой вуалью. «Когда мы вернемся с победой, — сказал он, — я поднесу эти монеты в дар богам».

Засим Ди Усян повел своих воинов на юг и одержал блистательную победу над мятежными племенами. Вернувшись в свой лагерь, он велел собрать монеты, и тогда все увидели, что у них обе стороны были лицевые!» [ «Тридцать шесть стратагем: китайские секреты успеха». Пер. с кит. В. Малявина. М.: Белые альвы, 2000, с. 144–145].

Мазетто прикидывается немым, чтобы поступить садовником в обитель монахинь. Черницы, полагая, что немой садовник их не выдаст, сходятся с ним от послушниц до настоятельницы. Но это оказывается непосильным бременем даже для Мазетто. И когда настоятельница хочет затащить того к себе в Постель, он вдруг заговаривает, жалуясь на ненасытность монахинь. Тогда «она решила уладиться со своими монахинями относительно этих дел, дабы монастырь не был опозорен Мазетто. Так как в ту пору умер их управляющий, они, открывшись друг другу в том, что все они перед тем совершали, с общего согласия и с согласия Мазетто устроили так, что соседи поверили, будто ихними молитвами и по милости святого, которому посвящен был монастырь, возвращена была речь долго немотствовавшему Мазетто, которого они сделали своим управляющим и так распределили его работу, что он мог ее переносить» [Бок-каччо. «Декамерон», день третий, новелла первая, «Мазетто из Лампореккио, прикинувшись немым, поступает садовником в обитель монахинь, которые все соревнуют сойтись с ним». Пер. с ит. Н. Любимова].

«А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины. Петр же следовал за Ним издали, до двора первосвященникова; и, войдя внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец. Первосвященники и старейшины и весь синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили; и, хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли. Но наконец пришли два лжесвидетеля и сказали: Он говорил: могу разрушить храм божий и в три дня создать его. И, встав, первосвященник сказал Ему: [что же] ничего не отвечаешь? Что они против Тебя свидетельствуют? Иисус молчал. И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын божий? Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его! как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти. Тогда плевали Ему в лице и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам и говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя? Петр же сидел вне на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: и ты был с Иисусом Галилеянином. Но он отрекся перед всеми, сказав: не знаю, что ты говоришь. Когда же он выходил за ворота, увидела его другая, и говорит бывшим там: и этот был с Иисусом Назореем. И он опять отрекся с клятвою, что не знает Сего Человека. Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя. Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека. И вдруг запел петух. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И выйдя вон, плакал горько» (Мф 26: 59–75).

Те на Западе, кто привык порой привирать, ссылаются на использование Петром стратагемы 27. Так, баварский политик Франц Йозеф Штраус (1915–1988) говаривал: «Святой Петр три раза солгал и все же стал первосвященником» (Шпигель. Гамбург, № 20, 1999, с. 163).

Британская разведка еще во время Второй мировой войны узнала, что Сталин после оккупации Восточной Польши Советским Союзом уничтожил в Катыни 15 тысяч польских офицеров. Ныне обнародованные британские документы показывают, что эти сведения тем не менее скрывались. Согласно бумагам отдел британской разведки по особым операциям считал, что обнаружение катыньских захоронений в 1943 г. следует представить как пропагандистский ход немцев. В противном случае мог быть подорван союз с СССР и создаться впечатление, «что мы объединились со страной, совершающей преступления подобно немцам». Москва лишь в 1990 г. призналась, что советские карательные органы расстреляли поляков (см. Франкфуртер альгемайне цайтунг, 13.06.1995, с. 8).

По мнению ратовавшего за тайное регентство философов немецкого мыслителя Лео Штрауса (1899–1973), задачей философии является постижение природы. Но это постижение сулит нынче простым смертным, которые ему видятся несовершеннолетними, «величайшие страдания». «Он отыскивает вовсе не нравственные императивы, а факты, безжалостные, будоражащие наблюдения в отношении condition humana: «экзотерическая [предназначенная широким массам] литература исходит из того, что существуют основополагающие истины, которые открыто не выскажет ни один порядочный человек, поскольку они причинят страдания многим людям, которые затем со своей стороны, разумеется, причинят страдания тем, кто ранил их своей неприятной истиной». Политическая философия — своего рода стратегия притворства» (Зоран Андрич (Andric). «Величайшие страдания при постижении природы». Зюддойче Цайтунг, Еженедельное литературное приложение. Мюнхен, 16–17.11.1996).