А. Аджубей - Лицом к лицу с Америкой

Никита Сергеевич вежливо ответил под аплодисменты присутствующих:

— Те, которые так ставят вопрос, мыслят понятиями частнокапиталистической психологии, а я человек социалистического строя, нового мировоззрения и новых понятий. У нас понятие «мое» отживает, а внедряется новое понятие «наше». Поэтому посылку в космос ракеты и доставку нашего вымпела на Луну мы рассматриваем как наше завоевание. И в этом слове «наше» мы подразумеваем страны всего мира, то есть мы подразумеваем, что это является и вашим достижением и достижением всех людей, живущих на Земле.

Следующий вопрос касался возможностей торговли с США. Он не раз уже задавался представителям разных стран, приглашаемым на завтрак в этом зале, и служил одним из тех пробных оселков, на которых как бы испытывается дух государственного человека. И не раз здесь главы даже весьма солидных буржуазных стран сдергивали шапку перед денежным мешком дяди Сэма.

Никита Сергеевич с большим достоинством ответил на вопрос, и в эту минуту казалось: за его плечами поднялась во весь свой исполинский рост наша великая Советская держава.

— Мы больше всего нуждаемся в том, чтобы ликвидировать дискриминацию в торговле. Это самое главное. Все, что вы делаете, мы все тоже умеем делать, а некоторые вещи мы сделали раньше, чем вы. (Смех в зале). Мы ничего не просим у вас. Некоторых товаров вы производите сегодня больше, чем мы, но это объясняется исторически сложившимися обстоятельствами. Ваша страна гораздо раньше стала на путь капиталистического развития, чем наша, и поэтому вы развили свою экономику выше, чем была развита экономика дореволюционной России. Но вы знаете, что сейчас в развитии нашей экономики произошли большие изменения. Мы еще идем на некотором расстоянии, на каком-то отдалении от вас. Но вот мы так сближаемся (в зале наступает оживление, когда Н. С. Хрущев показывает руками, как сокращается расстояние, отделяющее экономику США от экономики СССР), и я думаю, что недалек тот день, когда вот так переменятся наши места в этом движении; в развитии нашей экономики мы догоняем вас, и недалеко то время, когда мы выйдем вперед.

Хочу сказать, что я не приехал в США с длинной рукой, чтобы запустить свою руку в ваши банки. Это ваше. Нам нашего хватит. (Смех). Я не буду держать шляпу так, чтобы каждый мне бросал в нее то, что он считает возможным бросить. (Веселое оживление). Мы горды своей системой, своим народом, своим государством и своими достижениями. Мы хотим быть хорошими партнерами в торговле с вами, как и со всеми странами, что же касается развития торговли между нашими странами, то мы смотрим на дело так—надо покупать то, что нам нужно, а вы будете продавать то, что вы считаете возможным продать.

Конкретные переговоры по торговле я сейчас вести не собираюсь. Я сознательно не взял с собой никого из Министерства внешней торговли, чтобы не думали, что я приехал с длинной рукой к богатому дядюшке Сэму.

И опять восхищенный смех и говор в зале. Было бы наивным полагать, что все присутствующие расстанутся со своими убеждениями под влиянием доводов Н. С. Хрущева, но таково обаяние его личности, что ладони даже иных идейных противников наших смыкаются в непроизвольном движении, и вы видите, как люди буквально удерживают на лету рвущееся в зал рукоплескание.

Председательствующий У. Лоуренс заметно смущен нарастающими симпатиями к Н. С. Хрущеву. И он решает пустить «сквознячок» в чересчур потеплевшую атмосферу зала. Из колоды вопросов он выдергивает крапленую «козырную» карту.

Следующий вопрос гласил: «В своем выступлении Вы говорили о том, что не должно быть вмешательства во внутренние дела других стран. Как совместить эти слова с русским вмешательством в дела Венгрии?»

Никита Сергеевич отвечает с уничтожающим сарказмом:

— Видите ли, так называемый венгерский вопрос у некоторых завяз в зубах, как дохлая крыса: им это и неприятно и выплюнуть не могут.

Нужно было видеть лица журналистов. У многих непроизвольно появилась гримаса отвращения, словно им действительно кто-то пытался сунуть в рот дохлую крысу. Взрывы дружного, искреннего смеха долго не смолкали в зале. А Никита Сергеевич тем временем продолжал:

— Если вы хотите нашу беседу направить в этом направлении, то я вам не одну дохлую кошку могу подбросить. Она будет свежее, чем вопрос известных событий в Венгрии.

Н. С. Хрущев рассказывает правду о социалистической Венгрии и ее трудолюбивом народе, об узах братской дружбы, которыми связаны народы Советского Союза и Венгрии.

— Могу сказать еще, — продолжает Н. С. Хрущев, — что встречных вопросов такого рода я вам задавать не буду, так как приехал в США с другими целями, приехал с добрыми намерениями и чистым сердцем. Приехал не для того, чтобы выискивать разные вопросы для обострения отношений между нашими странами, между нашими правительствами, а для того, чтобы улучшить существующие отношения, убрать, если можно так выразиться, камешки с пути, которые мешают сближению наших стран. Поэтому я ничего не хочу делать, что противоречило бы этой главной цели—улучшению отношений между нашими странами, ликвидации состояния «холодной войны», что мешало бы обеспечению дружбы, укреплению мира во всем мире.

По залу проходит волна одобрения — журналисты довольны ответом Н. С. Хрущева.

Вопросы следуют один за другим, и Никита Сергеевич исчерпывающе отвечает на них. Он умело отметает частности, фиксируя внимание на главном. Его речь покоряет слушателей тем естественным сочетанием теоретической глубины с народной простотой, которое на Западе именуется «стилем Хрущева». Он часто прибегает к крылатым народным оборотам, пословицам. Это создает известные трудности в переводе, но по лицам слушателей видно, что до них хорошо доходит и тонкий юмор, и острота ответов Никиты Сергеевича.

Никита Сергеевич держится непринужденно, не обращая внимания на десятки телекамер, объективов, фотоаппаратов, стрекотание многих киноаппаратов. Кажется, что он сейчас и не думает о том, что его видит и слышит вся Америка…

Под конец завтрака председательствующий У. Лоуренс припас «коронный» вопрос, отштампованный на кузне «холодной войны».

Это был тот самый продиктованный ненавистью к социализму вопрос, который с такой назойливостью навязывали впоследствии Никите Сергеевичу и в других пунктах его маршрута. Когда неделей позже его снова задал злополучный г-н Поулсон — мэр Лос-Анжелоса, этот вопрос оказался своего рода пищей, многократно бывшей в употреблении. Тут сказалась одна особенность буржуазной пропаганды, с которой приходилось не раз встречаться во время поездки по американской земле. Каким бы определенным ни был ответ, каким бы исчерпывающим ни было объяснение, но если вопрос относился к обойме «холодной войны», то он повторялся до полного изнеможения.