Роза Люксембург - Кризис социал-демократии

"Между тем возможность того, что патриотизм пролетариата и буржуазии когда-либо объединятся для защиты свободы народа, исчезает все более и более. Французская буржуазия соединилась бы с царизмом. Россия, ослабленная революцией, не представляла бы более опасности для свободы Западной Европы. При таких обстоятельствах нигде нельзя ожидать войны, защищающей свою национальную свободу, в которой соединились бы пролетарский и буржуазный патриотизм". (Стр. 16).

"Мы уже видели, что противоречия, которые в 19-м столетии могли заставить еще многие свободные народы выступить с войной против своих соседей, перестали существовать. Мы видели, что современный милитаризм даже и в отдаленной степени, является уже не защитником народных интересов, но защитником прибыли, — не гарантией независимости и неприкосновенности собственного своего народа, на которые никто не покушается, но гарантией для расширения заморских завоеваний, которые отвечают лишь требованиям капиталистической при-были. Нынешние противоречия между государствами уже не могут более вызвать войны, которой не противостоял бы самым решительным образом пролетарский патриотизм". (Стр. 23).

Почему же от всего этого отказалась социал-демократия в своем отношении к настоящей войне. Но могла ли она, однако, заявить: раз эта война является империалистической войной, раз это государство не имеет ничего общего с правом на самоопределение и идеальной национальностью, то мы им совершенно не интересуемся и готовы отдать его в руки врагу? Пассивное отношение к происходящему не может определять собой тактику такой революционной партии, как социал-демократия. Роль социал-демократии, как передового авангарда борющегося пролетариата, заключается не в том, чтобы выступать на защиту существующего классового государства, и не в том, чтобы молчаливо отойти в сторону, пережидая окончания бури, но в том, чтобы проводить самостоятельную классовую политику, которая при каждом крупном кризисе буржуазного общества толкает вперед господствующие классы и доводит кризис до его крайних границ; следовательно, вместо того, чтобы прикрывать империалистическую войну плащем национальной самообороны, следовало серьезно отнестись к праву самоопределения народов и выступить с этим лозунгом, как с революционным рычагом, против империалистической войны. Элементарнейшим требованием национальной защиты является ведение войны самим народом; первый шаг к этому-народная милиция, т. е. не только немедленное вооружение всего взрослого мужского народонаселения, но прежде всего право решения народом вопросов войны и мира т. е., как основа для национальной самозащиты — необходима политическая свобода. Первой задачей социал-демократии было провозглашение этого действительного способа самозащиты и настаивание на его осуществлении. В течение сорока лет мы доказываем господствующим классам и народным массам, что только народная милиция в состоянии защищать наше отечество и сделать его непобедимым; а теперь, когда впервые наступило большое испытание, мы передаем защиту нашей страны, как нечто само собой разумеющееся, в руки постоянного войска, представляющего из себя пушечное мясо под командой господствующих классов. Наши парламентарии, очевидно, совсем не заметили, что, провожая в поле это пушечное мясо "горячими пожеланиями", как истинную защиту отечества, уступая без всяких оговорок королевско-прусскому войску роль действительного спасителя отечества в час величайшей опасности, они отказываются от главнейшего пункта нашей программы: от народной милиции; превращают в прах фактическое значение нашей сорокалетней антимилитаристской агитации, делают его доктринерской утопией, в которую не будет верить ни один человек [12].

Иначе понимали защиту отечества учителя международного пролетариата. Когда пролетариат в осажденном Пруссией Париже взял в 1871 г. власть в свои руки. Маркс писал, воодушевленный этим событием:

"Париж-центр и столица старой монархии и исторический центр французского рабочего класса. Париж поднял оружие против попытки г-на Тьера и поддерживающего его дворянства установить и увековечить старую правительственную власть, перешедшую к ним от империи. Париж мог лишь оказать сопротивление, так как, вследствие осады, армия была распущена и вместо нее была создана национальная гвардия, составленная, главным образом, из рабочих. Эта реформа сейчас же была закреплена оффициально. Первый декрет Коммуны был об упразднении постоянного войска и о замене его вооруженным народом… Если Коммуна была истинной защитницей всех здоровых элементов французского общества и к тому же действительно — национальным правительством, то одновременно она была, защитницей рабочего класса и смелым борцом за освобождение труда, а потому она была в полном смысле слова международна. На глазах прусской армии, аннексировавшей в интересах Германии две французские провинции, аннексировала Коммуна симпатии рабочих всего мира в интересах Франции". (Адрес Генерального Совета Интернационала).

А как думали наши старые учителя о роли социал-демократии в такой войне, как настоящая? Фридрих Энгельс так писал в 1892 году относительно основной линии политики, которую должны проводить пролетарские партии в большой войне:

"Война, при которой русские и французы могли бы вторгнуться в Германию, явилась бы для Германии войной на жизнь и смерть, и она могла бы обеспечить свое национальное существование лишь применением революционных методов.

Теперешнее правительство, если оно не будет к этому вынуждено, вряд-ли даст выход для революции, но мы имеем сильную партию, которая может его к этому принудить, или же в случае необходимости его низложить — социал — демократическую партию.

Мы не забыли великого примера, который нам дала Франция в 1793 г. Столетний юбилей 1793 г. приближается. Если завоевательный пыл царя и шовинистическое нетерпение французской буржуазии задержат победоносное, но миролюбивое шествие вперед немецких социалистов, то последние-будьте в этом уверены-готовы доказать миру, что современные немецкие пролетарии не уступят французским санкюлотам и что 1893 год может стать рядом с 1793 г., и если иноземные солдаты поставят ногу на немецкую землю, их встретят словами марсельезы:

Коротко и ясно. Мир обеспечивает победу немецкой социал-демократии приблизительно в течение 10 лет. Война принесет ей или победу в течение 2–3 лет, или полное разрушение по крайней мере на 15–20 лет".

Энгельс, когда писал, представлял себе дело совсем иначе, чем оно сложилось сейчас. Перед его глазами еще стояла царская империя, тогда как мы пережили с тех пор большую русскую революцию. Он думал о действительной национальной оборонительной войне Германии, на которую нападают одновременно с востока и запада; он, наконец, переоценил зрелость общественных взаимоотношений Германии и возможность социальной революции, как вообще истинные бойцы имеют привычку переоценивать темп развития. Из всех его положений явствует, что Энгельс под национальной защитой, в смысле социал-демократической политики, понимал не поддержку прусско-юнкерского военного правительства и его генерального штаба, но революционные действия по примеру французских якобинцев.