Интернациональная Коммунистическая Партия - Критика теории «Деформированного рабочего государства»

Определение капитализма как «частной собственности на средства производства» — это диалектическое дополнение к определению социализма как обобществления наемного труда, которое как мы только что видели, Маркс отрицал. Основанием для этого является не только то, что наемный труд обобществляется именно по мере исчезновения частных собственников. Оно заключается в том, что это определение и эта концепция вытекают из той самой нематериалистической и недиалектической концепции истории и экономики, которая, что так хорошо было показано Марксом, с одной стороны «персонифицируетвещи», а с другой — «овеществляет отношения между людьми».

«Персонификация вещей». В марксистской теории «частный капиталист» является лишь агентом, инструментом ( исторически обреченным, как показывает вся современная эволюция) капитала: в перевернутом восприятии идеологии вообще и троцкистской идеологии в частности, наоборот, именно капитал низведен до роли просто инструмента, которым пользуется капиталист, чтобы утолить свои властные аппетиты и жажду наживы; двигателем капитализма при этом была бы психология, свойственная классу буржуазии (которая в действительности и в марксистской теории сама должна быть объяснена и может быть объяснена только в связи с развитием производительных сил и производственными отношениями, которые из него вытекают и которые были установлены независимо от «воли» людей вообще и от «воли» господствующего класса в частности); и если класс буржуазии, в качестве «класса частных владельцев средств производства», исчезает, двигатель перестает работать! И, если, экономика, тем не менее, продолжает функционировать, то именно потому, что старый двигатель был заменен на совершенно новый!

«Овеществление отношений между людьми». В действительности и согласно марксизму товар и деньги являются результатом определенных отношений между людьми в процессе производства, «которые устанавливаются посредством вещей» («вещи», такие как средства производства, включая людей, — те, которые имеются в наличии в данную эпоху). В перевернутом видении идеологии, товар и деньги сами по себе являются «вещами»; соответствующими естественным и неизменным потребностям; тогда заработная плата и прибыль являются не тем, что они есть на самом деле — производственными отношениями, которые в будущем должны исчезнуть, но вечными категориями любого способа производства.

Это факт, что социальные условия, которые сделали возможным развитие новой экономики капитализма, начиная с простого товарного производства, были исторически основаны на существовании класса, лишенного средств существования, с одной стороны и класса частных владельцев товаров и денег — с другой. Но столь же неоспоримым фактом является то, что развитие этой новой экономики сопровождается широкой деприватизацией собственности (акционерные общества, национализированные предприятия), которая является простым юридическим отражением концентрации производства и того, что сам Маркс не колеблясь назвал «обобществлением», в экономическом смысле, производительных сил. Было бы странным, если бы «реальное движение общества» (которое Маркс четко поставил себе целью описать в «Капитале» и которое видит не только разрушение нерыночной экономики, но и разорение мелких производителей, возникновение различных категорий промышленного пролетариата, рождение новых слоев класса наемных работников, связанных с новыми функциями государства в странах передового капитализма) не оказало бы воздействия в области права, чтобы «государственная собственность» не оказалась бы в конце концов юридической формой наилучшим образом отвечающей либо развитию производительных сил, слишком больших для частной инициативы, в развитых капиталистических странах, либо особым условиям страны, откуда, как из России, буржуазия сбежала вследствие революции и где марксистская партия не могла терпеть «социалистической предприимчивости» русских рабочих, но чувствовала себя обязанной, используя средства централизованного государства, встретить лицом к лицу чрезвычайные проблемы реконструкции разоренной экономики в масштабах огромной территории, задача, которая могла быть определена самим Лениным как «социалистическая» только в политическом смысле этого термина (и так как это была партия, считавшая себя пролетарской, которая смело видела перед собой перспективу — которую позже будут отрицать могильщики большевизма — борьбы за мировую революцию), но которая не ставилась и не могла быть поставлена в смысле экономическом , как об этом, при всех неизбежных и досадных терминологических колебаниях, ярко свидетельствует вся деятельность Ленина.

Чтобы разрешить вопрос о «природе СССР», при размышлении над которым угасло несколько поколений троцкистов, так и не сумев дать ему удовлетворительного решения не только в глазах «высокой теории», но даже просто с точки зрения политической реальности и элементарного пролетарского инстинкта, у нас нет никакой нужды в разрешении неразрешимых вопросов поднятых учеными-социологами, которые забывают не только о том, что социальная реальность намного шире их книг, но и о том, что она не соизволяет становиться неподвижной из-за того, что им очень хочется ее сфотографировать. Нам достаточно (после констатации существования в так называемом «социалистическом лагере» капиталистических производственных отношений ) констатировать, что там существует также и классовая борьба . Напомним этим господам, которые не понимают, что упразднение капитализма не может быть делом «народного» государства, говорящего языком мира и «честной» торговли, но лишь диктатуры пролетариата, пример, взятый из истории самого недавнего прошлого. В декабре 1970 г. в Польше мы увидели возмущение рабочих Балтийской судоверфи, вставших лицом к лицу с государством и его полицией. Они только протестовали против снижения заработной платы, но им противостоял не только корпус «социалистических» директоров… которые желали «повысить производительность труда», не только массы мелкого католического крестьянства, но и весь политический аппарат государства, его регулярная армия и полиция, а за всем этим (в случае, если бы дело зашло слишком далеко) армии мирового капитала. Перед лицом этих фактов социологический педантизм начинает придираться: «Нужно различать понятия. Бюрократия — это не класс!» Мы далеки от намерения доказывать, что бюрократия это класс. Мы попросту и в общих чертах говорим, что точно также, как присутствие капиталистических «категорий» доказывает существование капитала, классовая борьба доказывает, что общество имеет классовую структуру. И тем хуже для тех «борцов за рабочее дело», которые не удовлетворяются подобным доказательством.