Сергей Кара-Мурза - Россия. Точка 2010, образ будущего и путь к нему

Строго говоря, реформа и замышлялась как катастрофа, слом существующего строя России. Это подтверждается множеством красноречивых заявлений в печати. Академик Т.И. Заславская считала даже, что речь идет не о реформе, а о социальной революции .

Академик А.Н. Яковлев обращался к интеллигенции: «Впервые за тысячелетие взялись за демократические преобразования. Ломаются вековые привычки, поползла земная твердь» (А.Н. Яковлев. Куда качнется интеллигенция. — Российская газета, 8 июня 1996 г.). Таким образом, открыто признавалось, что объект демонтажа — не советская система, а тысячелетняя Россия, что из-под ног выбивают земную твердь.

А вот какая метафора дана в элитарном журнале Академии наук: «Перед Россией стоит историческая задача: сточить грани своего квадратного колеса и перейти к органичному развитию… В процессе модернизаций ряду стран второго эшелона капитализма удалось стесать грани своих квадратных колес… Сегодня, пожалуй, единственной страной из числа тех, которые принадлежали ко второму эшелону развития капитализма, где колесо по-прежнему является квадратным, осталась Россия, точнее территория бывшей Российской империи (Советского Союза)». 7

Вопрос, может ли вообще хозяйство России превратиться в рыночную экономику без его полного разрушения и катастрофы, остается открытым и сегодня. Однако дольше рисковать уже нельзя, надо восстановить и наладить то, что мы имеем. Поэтому принятие решения о том, продолжать ли движение по прежней траектории реформ или изменить доктрину, становится срочным и неотложным.

Сделаем следующую оговорку. В этой разработке речь идет о векторе и маршруте движения из точки «Россия-2010». Иными словами, нынешнее состояние хозяйства и культуры России (с учетом развития за последние 100 лет) принимается нами как данность . Рефлексия над установками и решениями конца 80-х и начала 90-х годов полезна лишь как один из подходов к описанию нынешнего общества, но вернуться к выбору 1988 или 1992 годов уже нельзя. И условия выбора, и российское общество, и мир изменились настолько, что пытаться вновь «проигрывать» те ситуации бесполезно.

Замечание. Мы оставляем в стороне национальный аспект реформы, однако имеем в виду следующее. При продолжении движения в коридоре «реформ 90-х годов» возникает и особая угроза, о которой идеологи предпочитают не говорить, хотя это едва ли не самая насущная угроза для России. Это — угроза распада русского народа. Она выявляется, если представить нашу проблему в плане «хозяйство-народ».

Хозяйственная система — часть национальной культуры. Устойчивость хозяйственной системы есть условие сохранения народа, а ее изменчивость («подвижность») есть условие адаптации народа к изменяющейся внешней среде. Любая реформа хозяйства должна соблюдать баланс между устойчивостью и подвижностью. В 90-е годы этот баланс был резко нарушен, что привело к ослаблению или разрушению многих механизмов, сплачивающих население России в народ. Произошел «демонтаж народа», что в данный момент является, вероятно, главным препятствием для преодоления кризиса.

Реформа ослабила, повредила или разорвала практически все типы связей, которые соединяли людей в народы , а народы России — в большую полиэтническую нацию. Здесь мы не рассматриваем всю систему этих связей и механизмы, которые их воспроизводили. Но особое место в повреждении этих механизмов занимает созданная реформой прямая угроза для русских — деиндустриализация .

В социальном плане все народы России несут урон от утраты такого огромного богатства, каким является промышленность страны. Почему же деиндустриализация — это удар именно по русским как народу, по национальной общности? Потому, что за ХХ век образ жизни почти всего русского народа стал индустриальным, то есть присущим индустриальной цивилизации. Даже в деревне почти в каждой семье кто-то был механизатором. Машина с ее особой логикой и особым местом в культуре стала неотъемлемой частью мира русского человека.

Русские стали ядром рабочего класса и инженерного корпуса СССР. На их плечи легла не только главная тяжесть индустриализации, но и технического развития страны. Создание и производство новой техники сформировали тип мышления современных русских, вошли в центральную зону мировоззрения, которое сплачивало русских в народ. Русские по-особому организовали завод, вырастили свой особый культурный тип рабочего и инженера, особый технический стиль.

Разумеется, все народы СССР участвовали в индустриализации страны, а культура индустриализма в разной степени пропитала национальные культуры разных народов, — с этим трудно спорить. Но если в социальном плане осетины или якуты тоже страдают от вытеснения России из индустриальной цивилизации, то это не является столь же разрушительным для ядра их национальной культуры, как у русских. Русские как народ выброшены реформой из их цивилизационной ниши . Это разорвало множество связей между ними, которые были сотканы индустриальной культурой — ее языком, смыслами, образами, поэзией. А назад, в доиндустриальный образ жизни, большой народ вернуться не может.

Из него при таком отступлении могут лишь выделиться небольшие анклавы индустриального уклада, а остаток населения распадется на региональные «племена», которые будут пытаться освоить безмашинный уклад хозяйства и образ жизни. Но народ (а тем более нация) при архаизации сохраниться не может.

При такой национальной катастрофе «угаснет» значительная часть русских, а из остатков возникнут общности с новой, совсем иной культурой, даже если номинально они будут носить звание русских. Утопия «возврата в деревню» в национальном масштабе нереализуема.

Какую часть русского народа деиндустриализация затронула непосредственно? В 1985 г. в РСФСР было 46,7 млн. рабочих . В 2007 г. в промышленности, строительстве, транспорте и связи было 24–25 млн. занятых . Можно приблизительно считать, что за вычетом ИТР и управленцев в России осталось примерно 16 млн. рабочих. Россия утратила две трети своего рабочего класса. Число промышленных рабочих за годы реформы сократилось с 20 до 8,8 млн. (рис. 1–1). Сокращение этого числа продолжается в том же темпе, а молодая смена готовится в ничтожных масштабах (рис. 1–2).

Рис. 1–1. Численность рабочих в промышленности России, млн.

Рис. 1–2. Выпуск квалифицированных рабочих в системе начального профессионального обучения России, тыс.