Н. Быков - Казачья трагедия

Дорога была прекрасная, легкий мороз, лошади прекрасные и через несколько минут были уже в Лоттине. Но заведующий Конным заводом, эсаул Копылов, жил в 3-х километрах от стоянки Конного завода на фольварке в Гогенгольце, в доме одного немецкого помещика. Их ожидали и никто не ложился спать. Встретили их казаки и эсаул Копылов торжественно и с речами, но в виду того, что приехавшие очень сильно утомились в дороге, они сейчас-же улеглись спать, оставив всякие разговоры до следующего дня.

Следующий, целый день, провели в разговорах с Копыловым и казаками. Они жаловались друг на друга.

На другой день, г. Адмиралов познакомился с немецким начальником, сержантом Нюрингом, Это был молодой, типичный немец, эсэсовец, культурный, но грубый.

25-го декабря была устроена елка у эсаула Копылова для всех казаков и калмыков. Вечер прошел оживленно, но у всех было настроение подавленное в связи со слухами, что дела немцев катастрофические. Г. Адмиралов много разговаривал с казаками и калмыками, работавшими на Конном заводе. Взаимоотношения их с Копыловым были просто ужасные. Копылов был очень требовательный начальник, но очень грубый и дерзкий в обращении со служащими. Он очень часто прибегал к нагайке, с которой не разставался, а когда был пьяным, то становился «зверем». С приездом г. Адмиралова, Копылов старался удерживать себя от грубостей, а про нагайку ему пришлось совершенно забыть. Он старался убедить г. Адмиралова, что все служащие Конного завода лентяи, лодыри и воры. Он любил выслушивать доносы и сплетни от своих любимцев, а эти старались выслуживаться и заискивать перед ним. Особенно плохо обращался он с калмыками. Но г. Адмиралов взял их под свою защиту и старался не давать их в обиду.

В Конном заводе г. Адмиралов встретил бывшего своего ученика, Власа Ивановича Агапова с супругой, Викторией Васильевной, а также познакомился с очень милым молодым человеком, Качевским, служившим в Конном заводе переводчиком. С этими лицами г. Адмиралов только и имел возможность вести дружеские беседы и они помогали ему налаживать взаимоотношения Копылова с казаками.

Конный завод все время двигался по лесам, выбирая подходящий корм, хотя немцы и давали зерно для подкормки лошадей, но такую массу лошадей прокормитьбыло очень трудно. Люди сильно пообносились и ни откуда ни одного раза не получали обмундирования.

В начале, во главе Конного завода стоял немецкий майор N, старый, ненавидевший Когвылова и казаков. С ним у Копылова были постоянные столкновения. Он также любил употреблять плеть и бил казаков без всяких уважительных причин. Не смотря на жалобы немецкому командованию и просьбы о его увольнении с завода, немецкое начальство на просьбы не обращало никакого внимания, майор был партиец-нацист, имел в немецком Штабе связи, продавал лошадей и делился со своим немецким начальством, потому его и оставляли в Конном заводе. Незадолго, перед приездом г. Адмиралова, его, все-же, уволили и на его место назначили молодого сержанта Нюринга. Но майор еще долго не уезжал и оставался в Конном заводе, мешая работе Нюринга, внося дезорганизацию и делая различные гадости казакам.

После долгих усилий, г. Адмиралов наладил свою работу на Конном заводе, распределив обязанности между 5-ью фельдшерами и наладив взаимоотношения с Нюрингом, Копыловым и казаками.

1-го января 1945-го года была устроена встреча Нового Года. Все задумывались над вопросом: «Что принесет этот Новый Год?»

В общежитии казаков опять была зажжена елка и накрыт стол для ужина. Вечер прошел оживленно и весело.

3-го января в Конный завод приехал представитель Калмыцкого Управления, Шаманов, чтобы урегулировать взаимоотношения Копылова с калмыками, которые еще до приезда г. Адмиралова, подали жалобу на Копылова. Многие калмыки хотели уехать с Конного завода из-за грубого обращения Копылова. Но, т. к. калмыки были хорошими специалистами-коневодами, то он уговорил их остаться в Конном заводе, дав им обещание, изменить свое с ними обращение.

В виду усиливавшихся слухов о наступлении на севере большевиков, 22-го января, при морозе в 20ть градусов по Цельсию и при снежной мятели, выехали из Лоттина в направлении на Ганновер. Проехали г. Нойштеттин и остановились на ночлег в придорожном немецком отеле, а табуны лошадей шли в стороне от дороги и остановились в соседнем лесу. На утро, двинулись на г. Штеттин. Около г. Штутгарта (на севере) остановились в одном селе, думая отдохнуть, но к ужасу своему узнали, что большевики обошли Конный завод и их передовые части, думая отрезать завод, стояли впереди его. Нюринг и Копылов, оказывается, знали об этом, но не хотели верить. Вскоре, стали доноситься очень близко орудийные залпы. В панике, был отдан приказ спешно продвигаться дальше в обход большевиков.

Проехали через Штутгарт и ночью двинулись без остановки дальше на Штеттин. Приэтом, нужно представить себе передвижение огромных табунов диких лошадей. Конские табуны растянулись на несколько километров, всего было около 3.500 лошадей и огромнейший при Конном заводе обоз. Только такие, замечательные специалисты-коневоды как калмыки могли управиться с такими дикими лошадьми.

Шли в полной темноте. Вдали слышались орудийные залпы и вспышки огня. Жена г. Адмиралова, сидя в экипаже, в испуге, спросила кучера Казьмина, что это за огни. Тот спокойно ответил, что это наверное станция (железно-дорожная), а жене г. Адмиралова показалось, что кучер сказал «танки». Она, вскрикнув в ужасе «танки» бросилась из экипажа и ее едва успели подхватить, а кучер, повернувшись, спокойно и невозмутимо, сказал: «Господь с тобой! Сергеевна, полковница, какие там «танки», это станция!» Все разсмеялись и она успокоилась. Но, через несколько минут выяснилось, что это была не станция, а огни немецких автомобильных фонарей, которые не применяли затемнения их, а всегда ездили при освещении.

Поздно ночью, очень быстро проехали через г. Штеттин, не останавливаясь здесь. Город представлял собой сплошные развалины, т. к. англичане бомбили его по несколько раз в день. Проехав через г. Штеттин, нужно было «вброд» переезжать реку Одэр. Это была широкая и быстрая река. Около 2-х часов ночи, в полной темноте, прискакал вестовой и предупредил, чтобы приготовились к переправе в довольно глубоком месте, так-что подводам, может-быть, придется «плавать». Проехав немного, действительно, ничего не видя в темноте, почувствовали, как постепенно въезжали в реку и погружались в ледяную воду. Как не подбирали ноги, но вода, постепенно, поднималась все выше и выше и их подвода поплыла. Они окунулись по пояс в воду. Но опытный кучер, Казьмин, не растерялся, ударил по лошадям, те рванули и вскоре почувствовали под ногами дно реки. Только Бог спас их от гибели и их подвода не перевернулась. Подвода была с крытым верхом и, если-бы она перевернулась, то скоро из нее не выбрались-бы и могли легко захлебнуться. Только на утро, по морозу, добрались, обледеневшие до какого-то села, где могли обсушиться и обогреться, с ужасом вспоминая кошмарную ночь. И Господь миловал, никакой простуды не было, такими-же здоровыми поехали и дальше. Но отъехали не особенно далеко. Около г. Фюрстенбэрг остановились в селе Айхово. Здесь жили недолго.