К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №31 от 03.08.2010

Миронов: «Дома он был, и тому есть авторитетные свидетели, которые это доказывали и суду, и следствию. И то, что Иван, несмотря на подтверждённое алиби, тем не менее два года отсидел в тюрьме и продолжает оставаться на скамье подсудимых, я не воспринимаю иначе как месть за меня».

Зловещим облаком слово «месть» зависло в судебном зале. Расплачиваться отцу за свою честную жизнь судьбой сына – что может быть горше!

Допрос свидетеля исчерпан.

«У меня ходатайство, Ваша честь», - заявляет Миронов-старший. Негодования или изумления – чего там больше-меньше выплеснулось на лицо судьи в тот миг - трудно сказать, но точно взрывным оказался этот «коктейль судьи Пантелеевой».

«Какое ещё ходатайство?! – взрывом громыхнуло в суде. - Вы – свидетель!»

Удивительно спокойно Миронов переживает бомбардировку, ощущение, что готов к такой атаке: «Ну а как же мои права свидетеля? Статья пятьдесят шестая, Ваша честь»?

Судья, поупиравшись, сдаётся, выводит присяжных заседателей и впервые на этом суде нехотя допускает ходатайство свидетеля по уголовному делу. Даже судью, оказывается, можно заставить исполнять закон.

Миронов оглашает ходатайство: «Прошу признать недопустимым доказательством по данному уголовному делу лингвистическое заключение на мою книгу «Приговор убивающим Россию», поскольку…»

Судья быстро втискивает между словами Миронова свою кавыку: «Я Вас останавливаю. Право дачи оценки обвинению свидетелю не предоставляется. Иные ходатайства у Вас есть?».

Миронов надеется заставить судью хотя бы ещё раз соблюсти закон: «Ваша честь, закон не ограничивает…»

Судья ледяным тоном: «Суд принял решение. Иные ходатайства у Вас есть?»

Миронов: «Прошу ознакомить присяжных заседателей с содержанием книги «Приговор убивающим Россию», так как лингвистическая экспертиза искажает и извращает ее содержание, что неудивительно, когда лингвистическое исследование проводит специалист по северо-американским индейцам».

Судья повторяет полюбившуюся ей формулировку отказа: «Право дачи оценки обвинению свидетелю не предоставляется!».

Спор судьи со свидетелем, вернее восстание свидетеля против беззакония судьи – какая уникальная для наших судов коллизия, где свидетель – практически уравненная в правах с подсудимым категория. Фыркнешь, зыркнешь на него - и он уже затихорился, бедняга. А тут свидетель смеет выступать с ходатайством! Крамола! Бунт! Крушение устоев! Погруженная в думу о непостоянстве общественного бытия, судья закрыла заседание, повелев народу освободить помещение. Народ покорно потёк к выходу. Это привычное глазу овечье послушание сохранило в судье малую кроху уверенности в завтрашнем дне.

Громкие судебные процессы потому и называются громкими, что вокруг них, за пределами зала судебных слушаний, постоянно разгорается шумиха, возникают споры, вспыхивают скандалы, сенсации, молниям подобные, ошарашивают любопытствующих граждан. Именно такой сенсацией громыхнуло заявление «крёстного отца» российского олигархата Чубайса, пребывающего на данном процессе в бедственном статусе потерпевшего - «терпилы». Будучи убежденным в виновности подсудимых, он, Чубайс, не желает, дескать, чтобы покушавшиеся на его жизнь получили реальные сроки. В жалостливость Чубайса, понятно, верится с трудом не только потому, что он известен своей людоедской беспощадностью к гражданам России в ходе проводимых им реформ. Все помнят, как в самом начале процесса, еще в 2005-м году, в беседе с Александром Прохановым, опубликованной в газете «Завтра», в ответ на предложение писателя простить обвиняемых Чубайс ответил ликующим отказом, заявив, что зло должно быть непременно наказано. Откуда же теперь, пять лет спустя, эта внезапно проснувшаяся в бывшем энергетике и нынешнем нанотехнологе «милость к ближним»?.. Вокруг неожиданного «помилования» настораживает мельтешня представителя Чубайса в суде, его наперсника и оруженосца Гозмана, который, распространяя среди журналистов чубайсовское сенсационное отпущение грехов подсудимым, сам тем не менее рьяно настаивает на том, что вердикт будет, безусловно, обвинительным, лживо, вопреки материалам суда утверждая, что подсудимые были схвачены «на месте преступления практически с оружием в руках», что «машина Ивана Миронова находилась на месте преступления» в момент покушения... Гозман публично на все радиоголоса заявляет, что подсудимые - психически больные люди и должны быть изолированы от общества. Верхом обвинительной риторики этого достойнейшего либерала и психотерапевта, как сам себя именует Гозман, является сравнение происшествия на Митькинском шоссе с покушениями на Александра Второго и Петра Аркадьевича Столыпина – ни мало-ни много ставя Чубайса в один ряд великих мира сего, павших от рук террористов.

У каждого, кто хоть краем уха слышал в корне противоречащие одно другому мнения двух не разлей-вода подельников – Чубайса и Гозмана, – невольно возникало раздвоение сознания: чего же все-таки эти братаны хотят, чего добиваются? Посадить или отпустить? Обвинить или оправдать? Страна двое суток мучилась в догадках, судачила в теле- и радиоэфирах, дискутировала в Интернете. До хрипоты спорили: Чубайс-миллиардер, прекрасно ориентирующийся в коррупционной системе судебной власти, знает, что вердикт будет обвинительным и заранее отмывается, что подкуп суда не его рук дело? Или «папаша российской олигархии» хочет выглядеть прилично, очередной раз получив оправдательным вердиктом в, так сказать, лицо?..

На очередном судебном заседании в отсутствие присяжных заседателей подсудимый Иван Миронов обратился к судье с ходатайством: «10 июня 2010 года представитель потерпевшего Чубайса Л.Я. Гозман в эфире «Русской службы новостей» заявил о том, что вина подсудимых доказана. Он аргументировал это следующими фактами. Первое: он заявил, что подсудимых «взяли на месте преступления практически с оружием в руках», что является ложью. Второе: Гозман заявил, что «машина Миронова находилась на месте преступления», что так же является ложью. Третье: в эфире прозвучало клеветническое заявление Гозмана о психической невменяемости подсудимых. 15 июня на пресс-конференции в Интерфаксе Гозман, Чубайс и адвокат Шугаев утверждали, что вина подсудимых доказана, в то же время Чубайс заявил, что он не хочет, чтобы подсудимые получили реальные сроки заключения, тем самым взяв на себя роль судьи, прокурора и присяжных заседателей. Все вышеперечисленные факты являются примером вопиющего давления на присяжных заседателей со стороны названных лиц - участников настоящего судебного процесса. Это, как я полагаю, заранее спланированная циничная провокация с целью устроить ширму, за которой сторона обвинения вкупе с потерпевшим будет оказывать финансовое давление на присяжных».