Рудольф Гесс - Комендант Освенцима. Автобиографические записки Рудольфа Гесса

Потребность заполнить время заключения работой, желание поделиться с судом своими знаниями и опытом — все это подтолкнуло Гесса к написанию автобиографии. Разговоры с польским следователем, а также с краковским тюремным врачом и психиатром доктором Батавией утвердили его в этом намерении — после того, как стало очевидным, что комендант Освенцима никак не может быть причислен к «обычным преступникам», Гесс, естественно, ощутил растущий интерес к своей личности.

Благодаря дружескому содействию д-ра Яна Сеня и бывшего директора Музея Освенцима К.Смоленя, Институт современной истории располагает фотокопиями всех сделанных в Кракове записок Гесса, которые и послужили основой настоящего издания. Оригиналы находятся в Министерстве юстиции Польши (Варшава) и наряду с другими немецкими документами времен германской оккупации принадлежат администрации польской Главной комиссии по расследованию преступлений национал-социализма в Польше (Głowna Komisja Badania Zbrodni Hitlerowskich w Polsce). В ноябре 1956 г. редактор данного издания имел возможность с ними ознакомиться. Формальная аутентичность записок твердо установлена в результате экспертизы, материалом для которой послужили и записи Гесса, сделанные им еще раньше [7] 7 Сюда, среди прочих, относится и созданная 19.6.1936 г. рукописная автобиография Гесса на двух листах. Эта автобиография была включена в личное дело Гесса, которое сохранялось Главным управлением кадров СС. Фотокопия личного дела Гесса находится в архиве Института современной истории (Arch. Sign. Fa 74) — далее этот материал цитируется как «личное дело»; выписка из личного дела образует Нюрнбергский Документ NO-2142. . Тем не менее, о подлинности записей свидетельствует прежде всего их психологическая и историческая достоверность. То, что писал Гесс, и то, как он писал, ясно указывает на авторство коменданта Освенцима, хорошо знакомого с описанным объектом. Одновременно такая осведомленность является и признаком того, что мы имеем дело с записями, сделанными добровольно, без каких-либо посторонних влияний или манипуляций. К тому же многие подробности краковских записок и удивительная, нарастающая откровенность автора уже были зафиксированы в нюрнбергских протоколах и в рассказе д-ра Гилберта о Гессе [8] 8 Гилберт, стр. 249 и далее. .

Подобно запискам, возникшим между допросами, автобиография Гесса также обязана позыву исповедаться следователям. Безотказно функционировавший комендант Освенцима проявил себя и как образцовый подследственный, который не только аккуратно раздавал знания о концлагере и об уничтожении евреев, но и стремился также облегчить работу тюремного психиатра, ради чего он написал подробный отчет о себе самом, о своей жизни и о своей, насколько он ее понимал, «душе». Такой контекст объясняет и странности поведения, еще более явно запечатленные в автобиографии Гесса: усердно-торопливая добросовестность человека, признающего какой-либо авторитет лишь в службе, исполняющего свои обязанности, будь он палач либо арестант, лишь на вторых ролях, всегда отрекавшегося от своей личности, и в форме автобиографии услужливо предавшего свое «Я», свое ужасающе пустое «Я» суду — ради того, чтобы послужить делу .

Насколько кошмарными были обстоятельства, сделавшие возможными данные записки, настолько они, как исторический документ, представляют и уникальную, в том же смысле, личность автора. Читателю предлагается не только полнота фактов, но одновременно и взгляд в глубины психологии, взгляд на интеллектуальные и душевные структуры, которые в обычных условиях не смогли бы стать явными. Уже семь лет назад необычность этого источника подтолкнула варшавскую Главную комиссию к первой публикации записок Гесса в переводе на польский язык. Они были напечатаны в бюллетене Главной комиссии по расследованию преступлений национал-социализма в Польше (том VII), который в 1951 г. был выпущен варшавским издательством Министерства юстиции. Кроме автобиографии, в это издание вошли и некоторые из кратких особых записок Гесса. Вступление к данной публикации написал уже упоминавшийся польский криминолог, профессор д-р Станислав Батавия (согласно сообщению профессора, он провел в общей сложности 13 многочасовых бесед с Гессом). Затем в 1956 году варшавским Юридическим издательством было выпущено второе, полное издание записок Гесса на польском языке под названием «Wspomnienia Rudolfa Hoessa, Komendanta Obozu Oswiemskogo» («Мемуары Рудольфа Гесса, коменданта лагеря Освенцим»). Оно включило в себя все записки Гесса, в том числе автобиографию, а кроме того, оба прощальных письма — Гесс написал их 11 апреля 1947 г. своей жене и детям. Оба письма перед отправкой из Польши в Германию были сфотографированы [9] 9 Их повторными фотокопиями располагает также Институт современной истории. . Предисловие ко второму польскому изданию написал д-р Сень. Издание было снабжено комментариями и некоторыми пояснениями.

С обоими польскими изданиями ознакомились лишь немногие специалисты в Германии и в странах Запада [10] 10 См. например: G. Reitlinger: Die Endlösung. Hitlers Versuch der Ausrottung der Juden Europas 1939–1945. - London 1956 или Josef Tenenbaum: Auschwitz in Retrospect, The self-portrait of Rudolf Hoess, Commander of Auschwitz. — Jewish Social Studies, vol. XV, № 3 (Juli 1953). , а ослепительно-ужасающее содержание этого документа дало одному французскому писателю повод для перенесения действия в роман [11] 11 Robert Merle: La mort est mon métier. — Paris (Gallimard) 1952. . И все же знакомство с записками Гесса больше не может ограничиваться столь узким кругом. Их польского перевода явно недостаточно. Издания требует сам оригинал, написанный на немецком языке. Специфический стиль записок, которому, по свидетельству сочинителя, придавалось важное значение, может быть понят только в немецком оригинале. Постоянная вычурность в выборе слов и выражений, с помощью которых Гесс хотел показаться эстетом, его стесненные изобразительными клише «саморазоблачения», наконец, нацистский жаргон, к которому Гесс все же случайно, но постоянно прибегает, — все это в переводе неизбежно теряется.

При подготовке немецкого оригинала издатели не сочли уместным следовать польскому примеру и публиковать все записки Гесса. Подобная публикация возможна, но едва ли она желательна в данном случае. В автобиографии Гесс очень часто касался вещей, о которых он уже рассказал теми же словами в других рукописях. Эти многочисленные повторения были учтены. К тому же краковские записки Гесса — лишь часть того, что он уже сообщил, начиная с момента своего ареста. Действительно сплошная публикация всех высказываний Гесса об Освенциме, концентрационных лагерях и т. д. означала бы и публикацию протоколов всех его допросов. Наконец, из-за своей бессодержательности, а также субъективности суждений многие записи просто не заслуживают публикации.