Сергей Кара-Мурза - Советская цивилизация т.1

– Репрессии позволили одним махом, не соблюдая обычных административных процедур, сменить целое поколение старой номенклатуры на новое, подготовленное уже в современных условиях, более грамотное и воспитанное вне партийной фракционности. В 1939 г. в руководящем составе номенклатуры четверть работников имела возраст 20-29 лет, 45% – возраст 30-39 лет, старше 50 лет было всего 6,5%. В те же годы была проведена «чистка» партии: в 1933-1937 гг. из нее было исключено свыше 1 млн. членов.

В то же время репрессии разрушили все начавшие складываться через самоорганизацию номенклатурные кланы, ориентированные на групповые цели и ускользающие от контроля. После того, как мы наблюдали действия таких кланов, которые в конце 80-х годов хладнокровно ликвидировали СССР, опасения И.В.Сталина также нельзя считать абсурдными.

Во время перестройки и после нее не раз звучали призывы ко всему русскому народу покаяться за то, что он в 30-е годы «принял» репрессии и тем самым стал соучастником Сталина. Это, на мой взгляд, политическая демагогия. Эти люди, сами, как правило, принадлежащие к политической элите, делают вид, будто те репрессия были очевидным и для всех понятным делом. Это не так. Виднейшие представители западной либеральной интеллигенции не только поддерживали эти репрессии, но и явились в СССР, чтобы засвидетельствовать их законность. Я лично, например, читал книгу Лиона Фейхтвангера «Москва. 1937». От родных я имел иную информацию о судебных процессах 1937 г., и то книга произвела на меня некоторое впечатление. Даже в 1952 г. Ж.П.Сартр писал о Н.И.Бухарине: «Бухарин – конспиратор и изменник, который униженно признался в своей измене революции, гнилой член революционного коллектива». Одним из самых проницательных оппонентов сталинизма на Западе считается Андре Жид. Но в 1932 г. он писал после прочтения переданных ему материалов Троцкого: «Несмотря на правдивость некоторых критических замечаний, мне кажется, что нет ничего вреднее партийных разногласий».

То, как велась борьба против культа личности Сталина в 1956 г. и затем в годы перестройки, нанесло тяжелый удар по исторической памяти советских людей. Массы граждан как будто забыли реальность и стали воспринимать государственный строй СССР как нечто уникальное и патологическое. Между тем, именно кризис западной капиталистической системы привел к тому, что предчувствие огромного катаклизма сделало сдвиг к обществам тоталитарного типа общим явлением для Европы. Английский историк Я.Хоулетт, обсуждая биографию Черчилля, в 1993 г. назвал «главной загадкой ХХ века – как случилось, что Англия, Германия, Италия, Испания, СССР (и Франция, Венгрия, Румыния…) – все возвели своих лидеров в положение полубогов?» Так давайте принимать те трагические события именно в том исторической контексте, в котором они происходили.

Есть еще один штрих, о котором и не следовало бы вспоминать, если бы политические репрессии не стали оружием в идеологической войне. Ведь в очень многих случаях речь шла о борьбе между политическими группировками, а вовсе не о борьбе государства с простыми гражданами. И тот, кто становился жертвой, еще недавно, возможно, сам был палачом. Вот, например, после «свержения коммунизма» в Венгрии невинной жертвой и национальным героем был представлен Имре Надь, расстрелянный после подавления восстания в 1956 г. Само это восстание, повлекшее трагические последствия, стало возможным именно из-за предательской политики Имре Надя, но здесь не об этом. Когда в 1989 г. новое руководство ВНР решило представить Надя жертвой, на закрытом пленуме ЦК ВСРП решили не обнародовать истинной истории «Володи» (под этой кличкой Надь работал в Венгрии агентом КГБ, близким к Берии). Не сообщили и о делах Имре Надя в Сибири, где он работал в ВЧК во время Гражданской войны в России. Трудно политикам сказать всю правду.

В годы перестройки было создано неверное впечатление и о том, будто репрессии представляли собой действие настолько могучей силы, что никакой возможности повлиять на него не было и никто таких попыток не предпринимал. Однако в крайне антисоветских статьях о репрессиях, которые публиковались в середине 90-х годов, есть важные сведения о судебных процессах 1931-1933 гг. против работников ОГПУ, надсмотрщиков, бригадиров и др., жестоко обращавшихся с выселенными кулаками. Упор в этих статьях делался на тех фактах издевательств, которые были вскрыты на процессах. Но нельзя не обратить внимания и на сам факт таких процессов, возбуждаемых обычно или партийными работниками или инспекторами ОГПУ. Трудно верно взвесить, насколько страдания репрессированных были следствием государственной политики, а насколько – следствием «молекулярного» насилия, связанного с культурными факторами. В массовые репрессии было вовлечено множество людей, речь шла о кампании большой гражданской войны, которая в разных формах продолжалась в России-СССР более трех десятилетий.

Вот еще пример. В дискуссии о репрессиях в 1990 г. доктор исторических наук Ю.П.Шарапов рассказывал об ИФЛИ: «Ректором Института тогда была Анна Самойловна Карпова, член партии с 1904 г. Когда нас исключали из ВЛКСМ за то, что арестовывали наших отцов и матерей, она была бессильна против Сокольнического райкома комсомола. Но за все время вплоть до 1940 г., пока ее не сняли с работы, она не дала исключить из института ни одного сына, ни одну дочь репрессированных родителей, ссылаясь на конституционное право на образование: ни Марину Симонян, которую мы недавно похоронили (дочь Николая Васильевича Крыленко), Ни Елку Муралову (племянницу Николая Ивановича Муралова, начальника гвардии Троцкого), ни других. Так было, и об этом надо помнить».

Однако все это – лишь попытки реконструировать возможные рациональные объяснения в целом страшного и жестокого дела, которое даже если и решило срочные и чрезвычайные проблемы, заложило под советскую государственность мину замедленного действия.

С января 1938 г. маховик репрессий начали тормозить, был принят ряд «охлаждающих» постановлений, сняты, судимы и расстреляны ведущие работники НКВД во главе с наркомом, прекращена работа «троек» на местах. Нарком юстиции потребовал от судов строго соблюдать процессуальные нормы, и суды стали возвращать НКВД дела на доследование (было возвращено 50% дел по политическим обвинениям), резко увеличилось число оправдательных приговоров, несмотря на протесты нового наркома внутренних дел Л.П.Берии. В 1939 г. была проведена массовая реабилитация (освобождено 837 тыс. человек, в том числе 13 тыс. офицеров, которых восстановили в армии). Многие события (не только приговоры и казни, но и неожиданное освобождение и быстрое продвижение некоторых групп работников) пока не находят убедительного объяснения, многие сделанные под давлением политических факторов выводы требуют проверки.