Сергей Кара-Мурза - Кто такие русские

С другой стороны русских обвинял духовный авторитет более крупного калибра — Солженицын. Ему стыдно за то, что в ГУЛАГе после войны находились не только русские. По его мнению, за все беды, преступления и ошибки на земле, по которой прокатились битвы и хаос XX века, должны расплачиваться только русские.

Он пишет в книге «Архипелаг ГУЛАГ»: «Особенно прилегают к моей душе эстонцы и литовцы. Хотя я сижу с ними на равных правах, мне так стыдно перед ними, будто посадил их я. Неиспорченные, работящие, верные слову, недерзкие, — за что и они втянуты на перемол под те же проклятые лопасти? Никого не трогали, жили тихо, устроенно и нравственнее нас — и вот виноваты в том, что живут у нас под локтем и отгораживают от нас море. «Стыдно быть русским!» — воскликнул Герцен, когда мы душили Польшу. Вдвое стыднее быть советским перед этими незабиячливыми беззащитными народами».

Под гипнозом имени Солженицына читатель начинал верить, что «неиспорченные» эстонцы, конечно, же, попали в ГУЛАГ безвинно. Он забывал и о том, что на стороне немцев воевало на треть больше эстонцев, чем в Советской армии, и что из них немцы формировали самые жестокие карательные части, которые орудовали не только в Прибалтике. Стыдно ему быть русским! Поезжайте, Александр Исаевич, в гости к своим солагерникам, пройдитесь с ними в марше эстонских эсэсовцев.

Что у Яковлева, что у Солженицына, в этих образах нет никакой исторической правды, это выстрелы в психологической войне против русских. Не надо в таких образах копаться, искать зерна истины — это так же глупо, как пытаться исследовать пулю, которая летит тебе в голову. От пули надо увернуться и самому прицелиться получше.

Давно было сказано, что «народ — это каждодневный плебисцит». Иными словами, постоянное «низовое» обсуждение важных для всего народа проблем есть одно из необходимых условий соединения людей в народ. Но дело не только в том, что для этого нужна система передачи мыслей и мнений от человека к человеку — так, чтобы в прохождение этих сигналов «между своими» не могла вмешаться никакая чужая искажающая сила (вроде телевидения, принадлежащего Гусинскому).

Важно и наличие в самом народе независимых от «гусинских» точек и центров, которые предлагали бы национальную повестку дня для таких плебисцитов.

В информационной войне считается очень большой победой захватить как раз те «высотки», с которых можно навязывать противнику ложные вопросы для народных плебисцитов. Главная цель таких маневров — отвлечь людей от жизненно важных проблем, особенно от проблем исторического выбора. Исторический выбор — это такое решение на распутье, что после него бывает очень трудно вернуться назад и исправить ошибку. Ты попадаешь в такой коридор, что сила обстоятельств влечет тебя по нему неумолимо, и уже трудно перескочить на другой путь.

Все 90-е годы нас так и отвлекали от сути главных выборов — и загнали в очень и очень плохой коридор. И даже те, кто понимает его пагубность и видят впереди тупик, не решаются призывать к радикальным мерам — риски очень велики. Взять хотя бы приватизацию промышленности России. О чем тогда спорили? Одну «волгу» получим за ваучер, или две, как обещает Чубайс? О главном слышать почти никто не хотел, даже из рабочих, которые отдавали в собственность темным дельцам свои рабочие места.

Сейчас, когда люди слегка отхлынули от экранов телевизора, а Гусинский скрылся где-то в джунглях Израиля, русские понемногу начинают восстанавливать сеть интеллектуальных точек, где вырабатываются предложения по национальной повестке дня — те главные вопросы, которые надо было бы обсудить русским, снова стягиваясь в народ. Какие вопросы следовало бы выносить на низовое народное обсуждение? Критерием для их отбора надо считать фатальное расхождение тех путей, которые ведут от нынешнего распутья. Это моменты, когда надо делать очень рискованный выбор, а потом уж расплачиваться за свои ошибки — поправить будет трудно.

После тех ударов, которые получил русский народ в 90-е годы, многие впали в уныние и считают, что все главные вопросы кто-то за нас решил, выбор сделан, «все схвачено». Мол, нам остается влачить свое жалкое существование и пусть спасается, кто может. Кто-то пристроится к новым хозяевам, кто-то перебьется за границей, большинство притаится в своей хате с краю — а там видно будет, авось все устроится. Эти настроения — результат психологической войны, которая против нас проведена. Большой народ не может отсидеться ни в болоте, ни в хате с краю — он неминуемо будет растащен на материал для более умелых и жестких цивилизаций;

Никаких оснований для уныния и апатии у нас нет, главные решения еще вовсе не приняты. По всем пунктам в реальной повестке «исторического выбора России» реформаторам 90-х годов не удалось загнать нас необратимо на ту скользкую дорожку, которая ведет в пропасть. Не удалось потому, что русские организовались для вязкого пассивного сопротивления. Вроде бы соглашались со всем, что требовали реформаторы со своими «чикагскими мальчиками», а на деле шел саботаж. Конечно, страна сильно поистрепалась, да и все мы не в лучшем виде, но решающего перелома в программе превращения России в евразийский бантустан, управляемый глобальным паханатом, не произошло. Установилось неустойчивое равновесие — изматывающее и бесперспективное, на давшее нам передышку.

Она не продлится долго. Главные вопросы, от которых нас отвлекли в 90-е годы, надо ставить и обсуждать быстро. Если в этом деле поможет государство — прекрасно, дело пойдет гораздо лучше. Если нет — справимся сами.

Интернет позволяет нам по-новому, «снизу» подойти к разговору об объединении русских, а затем и всех народов, желающих жить в России и с Россией. Для этого разговора нам не надо создавать ни партий, ни «фронтов спасения». Не надо бороться с другими, даже близкими по духу организациями на выборах, не надо примыкать ни к белым, ни к красным, ни к космополитам, ни к западникам, ни к власти, ни к оппозиции. Наше дело, наоборот, построить мосты и мостики, чтобы перейти через разделяющие нас пропасти и болота. Мы, конечно, не преодолеем расколов и разломов, но хотя бы протянем через них ниточки диалога, хотя бы заделаем те трещины, из которых и растут разделяющие нас овраги.

Слово для этого — первый инструмент. Мы больше видели, как «словом останавливали солнце, словом разрушали города». Восстановление и строительство как-то меньше заметны, чем взрывы и катастрофы. Но наступает момент, когда все больше и больше людей вдруг охватывает чувство: все, теперь пора собирать камни! Хорошо, конечно, если в этот момент небо посылает нам Минина и Пожарского, царя-строителя или вождя-командира. На худой конец, хотя бы варягов. Но нельзя же вечно сидеть и жадно глядеть на дорогу. Не едет барин, ну что тут поделаешь! Придется самим…