Сергей Кургинян - Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1

Разве не происходило в мировой и нашей истории — причем многократно — смысловых взрывов, запалом для которых становились вполне тривиальные высказывания и тексты? Потом появлялись тексты совсем другого качества. Они-то и формировали подлинный смысловой взрыв. Но без запала — взрыва бы не было. Пройдет время. Останутся Путин и Медведев политическими лидерами России… Уйдут они оба или кто-то один… Не в этом дело. Россия-то для нас ценнее тех, кто ею в отдельные периоды руководит, не правда ли? А Россия не может выжить, если тема развития не войдет в ее национальную повестку дня и не станет главной темой национальной дискуссии.

Если будет упущен шанс на такую дискуссию (а этот шанс на общенациональную и политическую дискуссию дан именно текстами о развитии, предложенными первыми политиками страны), то это будет непростительно. Утрируя свою мысль до предела и надеясь все же быть верно понятым, скажу: если бы десятью годами ранее о развитии несколько раз что-нибудь пробормотал по телевизору пьяный Ельцин, то мы все равно должны были бы использовать этот шанс. Даже если бы он попытался нас за это порвать на части.

В 2008 году, согласитесь, произошло нечто другое. В первой части своего исследования я подробно описал, что именно. Комплиментарным мое описание, согласитесь, нельзя назвать. Но это описание доказывает наличие какого-то запала (какого именно и насколько поливалентного — я обсужу ниже). А дальше… Дальше не власть, а общество… Возникнет ли абсолютно необходимый и полноценный смысловой взрыв, который развернет все, созданное запалами, в нужном направлении? Или все заглохнет? Или развернется в направлении, опасном донельзя?

Я перехожу к третьей части своей работы, в которой попытаюсь осмыслить отклики — как прямые, так и косвенные — на тексты Путина и Медведева, посвященные теме развития. В последующих частях я вновь вернусь к общей проблематике. Но без анализа откликов исследование теряет политический смысл. Я же не хочу исследовать то, что политического смысла полностью лишено. Не хочу я и низводить все к политически актуальному.

Нужен баланс частного и общего, который только и позволяет разрабатывать политическую теорию развития. Надеюсь, что мне удастся этот баланс соблюсти.

Как это с очевидностью следует из всего вышеизложенного, высказывания Путина и Медведева о развитии представляют собой не просто одно из слагаемых массива разнородных высказываний, прямо или косвенно касающихся развития и потому представляющих для нас интерес. Организуя этот массив высказываний определенным образом, превращая его в Текст и изучая в качестве такового, мы убеждаемся, что высказывания Путина и Медведева о развитии являются ядром, и именно ядром этого Текста.

Ядро является системообразующим началом в любой системе. Поскольку Текст — это система, то его ядро выполняет по отношению к Тексту как целому наиважнейшую системообразующую функцию. Но и другие слагаемые текста ничуть не менее важны. Нельзя подменять исследование системы исследованием ее ядра. Ведь периферия системы отвечает за слишком многое. И за функционирование системы как целого. И за связи системы с внешней по отношению к ней средой. И за прямые и косвенные воздействия на ядро системы. То есть за связь между функционированием системы и ее развитием. Это справедливо для любой системы, в том числе и для нашего совокупного Текста.

Внутри периферии всегда есть несколько уровней (оболочек, напластований). Тот уровень, к рассмотрению которого я сейчас перехожу, касается проблемы отношений между вождями и партией. Этот уровень всегда является наиважнейшим. Нет вождей без партии, как нет партии без вождей.

Требовательный читатель сразу же начнет иронически комментировать качество тех сущностей, отношения между которыми я собираюсь рассматривать. Этому читателю я предлагаю задуматься над смыслом классических гегелевских размышлений о соотношении действительного и разумного. Сущности, отношения между которыми я собираюсь рассматривать, действительны, как и отношения между ними. Интересует ли читателя действительность, сформировавшаяся в 2000 году и воспроизводящаяся на протяжении десятилетия? Считает ли он, что внутри этой действительности нет НИЧЕГО, требущего фундаментального осмысления? Обратите внимание, я не сказал «ничего благого». Я сказал именно НИЧЕГО.

В этом случае читатель должен оппонировать не только мне, но и тем высказываниям Гегеля, к которым я его адресую. Приняв при этом во внимание и глобальный контекст. То есть пристально всмотревшись в лица представителей политической элиты, выдвинутых на эту роль другими нациями и человечеством в целом. Если же и после этого дух иронического комментирования не покинет моего требовательного читателя и не превратится в какой-либо иной дух, например, тоскливого ужаса перед лицом неминуемой мировой катастрофы, порожденной в том числе и пресловутой смертью политики… Если мой требовательный читатель, внимательно отсканировав — ну, хотя бы с помощью физиономистики — ментал Буша и Обамы, будет (как я считаю, в вопиющем несоответствии с горькой правдой общемировой жизни) настаивать на том, что российское «действительное» — из ряда вон… Что оно качественно отличается от общемирового в худшую, и именно в худшую, сторону… Что в силу этого оно не подходит под определение Гегеля… Что ж, в этом случае я должен адресовать читателя уже не к Георгу Вильгельму Фридриху Гегелю, а к Иосифу Виссарионовичу Сталину. К его знаменитому высказыванию о том, что «у меня для вас других писателей нэт».

У меня «нэт» для читателя в 2009 году, когда я пишу эту книгу, других вождей и другой правящей партии. Если же они и появятся — вскоре или в отдаленной исторической перспективе, неважно, — то это ничего не отменит и не изменит в ходе моих логоаналитических выкладок, содержащихся в этой книге.

Предположим, что возникнут другие вожди и правящая партия. Я не утверждаю, что так будет. Я просто повторяю за Байроном, сказавшим в «Дон Жуане»: «I only say; suppose this supposition» («Я говорю лишь — предположим это»).

Предположим также, что новые вожди и правящая партия будут лучше, а не хуже. И что это будет качественное изменение, легитимирующее иронию требовательного читателя» которой я сейчас оппонирую.

А класс, выдвинувший вождей и партию, тоже изменятся? И тоже к лучшему? А за счет чего? История знает две технологии подобных изменений. Одну можно назвать «1937 год», а другую — «1917 год». Я адресую не к прямым повторам, а к двум технологиям («революция сверху» и «революция снизу»).