Сергей Кургинян - Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 2

В любом случае, советская идеократия осуществляла два действия! Два, а не одно!

Действие № 1— наделение противника набором предельно негативных характеристик. Противник мерзок и отвратителен до крайней мыслимой степени. Ибо у него такая-то сущность. Можно осуждать такое действие. Называть его лубком, клеветой, перебором, наконец. Но только надо понимать, что противник действовал совершенно таким же образом. Вампука, которую он разыгрывал, предъявляя «своим» образ русского и коммуниста, не шла ни в какое сравнение с нашей вампукой, организуемой по заказу идеократической системы. Наша вампука была намного мягче и деликатнее. Идеологическая и психологическая война всегда и везде ведется достаточно грубыми средствами.

Но предположим, что действие № 1 — тем не менее прискорбно и ущербно. Ведь было же и действие № 2, которое сегодня хотят вообще не рассматривать. А на самом деле, оно-то и является наиважнейшим.

Действие № 2— определение того, что именно является мерзостью. Грабительская сущность — вот что. Обладало ли «это» (разоблачаемый капитализм) мерзостью под названием «грабительская сущность» — вопрос, адресованный к правомочности действия № 1. А вот является ли грабительская сущность злом или благом? Для советской идеократии и народа, к которому она адресовывала образ противника, грабительская сущность являлась безусловно и однозначно злой сущностью.

А вот для перестройщика… Перестройщик, повторяю, не слишком засиживается на критике действия № 1. Ему не нужен анализ реальной природы реального капитализма. Он не будет просвещать общество, захваченное врасплох, рекомендовать ему подробное ознакомление с работами Макса Вебера и других. Он бойко оттарабанит что-то о беспрецедентной лживости советской пропаганды и побыстрее перейдет к анализу действия № 2. И вот тут-то… Тут-то окажется, что грабительская сущность — это не зло, а благо. Нигде в мире это не осмелились бы заявить откровенно. А перестройщик заявит и разовьет. Одним из главных брендов перестройки была фраза поэта Иосифа Бродского: «Ворюга мне милей, чем кровопийца». Ну, ляпнул Бродский… Ну, поэт… Но эта дикая фраза стала именно аксиомой (и именно политической аксиомой) всего перестроечного процесса. Чуть что начнешь проблематизировать — тебе отвечают: «Ворюга мне милей, чем кровопийца».

Спрашиваешь: «А почему «или-или»: или ворюга, или кровопийца? Разве ворюга не может оказаться еще и кровопийцей? И почему кто-то должен был быть милей? Если бы господина Бродского спросили, кто ему милей — Ленин или Дзержинский? Что бы он ответил? Наверное, что «оба хуже»?»

Ты спрашиваешь… В ответ — не внятные аргументы, а потоки идеологизированного бреда. «Руки прочь от Бродского!» «Вы хотите увековечить господство номенклатуры!»

«Почему господство номенклатуры? — возмущался я. — Что, все революции выбирали между господством власть имущих и властью бандитов?»

Ничего вразумительного в ответ не говорилось. Только еще надрывнее воспроизводилась та же, мягко говоря, неумная строчка Бродского. Было абсолютно ясно, что вопрос о союзе нашей высокоморальной интеллигенции и криминалитета решен. Ею ли самой… Кем-то еще… Не это в данном случае следует обсуждать, а качество данного «многообещающего» союза. Это союз, при котором обе стороны делают шаги навстречу друг другу? Какой шаг навстречу интеллигенции может сделать криминалитет? Это союз, при котором кто и в какой степени освоит плоды победы? Чьи деньги лягут в фундамент будущего капиталистического устройства? У диссидентов есть деньги? Или они есть у воровского общака? Как говорится, третьего не дано. И наконец, если деньги — общака… Если никто не сможет отменить аксиому: «Кто платит деньги, тот заказывает музыку»… То что это будет за музыка? В политическом смысле, разумеется? Что «музыкантами» будет высокоморальная нонконформистская интеллигенция — понятно… Не музыка-то будет какая? «Музыка» — это идеология. А также порождаемые ею вибрации — культурные, религиозные и так далее.

Идеология должна обеспечить откровенную криминализацию, легитимировать ее. Тут мало сказать: «Ворюга мне милей, чем кровопийца», — или порассуждать о том, что раз все общество патологично, то социальная патология (мафия, теневики и пр.) наиболее нормальна… А почему не патологична в квадрате? «Милей, чем кровопийца», — можно говорить ворюге тогда, когда он идет к власти. А когда пришел, то надо говорить, что он «на свете всех милее, всех румяней и белее». Всех милее, а не каких-то там Дзержинских и Лениных! Вибрации по поводу того, что «всех милее», могут быть поначалу слабыми. В одночасье такие метаморфозы в культуре не осуществляются. Из подворотни на высокую сцену должен выйти криминальный «шансон». Язык — политический и бытовой — должен вобрать в себя криминальный сленг. На телеэкране должен появиться криминальный герой. Причем такой, чтобы всем было ясно: и ворюга, и кровопийца.

Криминальный субъект (грабитель) возносится над объектом, которому надлежит восхищаться тем, что его грабят. Объект — общество. Что? Кто-то, видите ли, восхищаться не хочет! Да как он смеет? Мы, просвещенные перестройщики, дозрели до понимания очевидного: капитализм — светлое будущее всего человечества, оптимальный общественный строй, устройство, созвучное природе — слышите вы? — природе человеческой! А против нее не попрешь. Некоторые, ха-ха, пробовали попереть — и что?

Итак, капитализм, как известно, обладает грабительской сущностью и является идеальным мироустройством. Потому как созвучен природе — слышите вы, кровопийцы проклятые? Фанатики разных там идеалов, противных этой самой природе… Да здравствует капитализм и — грабительская, наиблагороднейшая и наимудрейшая — сущность оного! Так воспоем же эту сущность.

Да что там «воспоем»! Давайте у этой сущности учиться. Чему? Да всему на свете! Главное же — умению жить… Еще Ницше говорил, что над жизнью нет судьи, что жить и быть несправедливым — это одно и то же. Да что там Ницше! Он тоже — интеллигент, неумеха. Учиться надо у обладателей аутентичного опыта. Не лезть с поучениями к этой восхитительной грабительской сущности! Впитывать ее знание жизненных истин! Учиться, учиться и учиться тому, чему не учат в этих самых университетах. У сущности был свой высочайший учитель — Зона. Там природа обнажена! Там сущность вступает в диалог с первозданной природой — природой Зверя. К чему слова? Пусть зверь порычит! Неэстетично? И что? Это неэстетичное, корявое — оно и есть подлинно настоящее. Восславим хозяина Земли! Вот он, подлинный герой подлинного, грабительского мироустройства. Пусть он скажет сам о Времени и о себе. А мы, сняв очки-велосипед, причастимся подлинного, настоящего, нутряного!