Анатолий Лукьянов - Август 91-го. Был ли заговор?

Еще раз повторяю: моя позиция по сохранению Советской власти и союзного государства полностью совпадала и совпадает с тем, что заявляли мои товарищи по Центральному Комитету КПСС. Уверен, что попытка ввести чрезвычайное положение была актом отчаяния, последним рывком для того, чтобы спасти страну от распада и национальной катастрофы, положить конец нынешнему смутному времени.

Но факт остается фактом. Августовские события были, я бы сказал, виртуозно использованы политиками прокапиталистической ориентации, которые поставили перед собой цель не модернизации существующего государственного и общественного строя, а его разрушения. То есть на смену мнимому «путчу», «заговору», «мятежу» пришел фактический, крупномасштабный государственный переворот.

Этот послеавгустовский переворот А. Солженицын назвал «великой Преображенской революцией». Уже 22 августа, когда еще не успел закончиться так называемый путч, в Москве и ряде других мест такой удар был нанесен прежде всего по партийным комитетам. Опечатываются горкомы, райкомы, парткомы на предприятиях, начинается настоящий погром в зданиях ЦК КПСС и Компартии РСФСР. «Крутые парни» от имени «демократов» бьют стекла, срывают вывески, оскорбляют выгоняемых с работы сотрудников партийного аппарата.

Это потом будут взяты под стражу все члены ГКЧП, отправлено в отставку правительство СССР, заменен командный состав армии, КГБ и МВД. Потом начнется охота и доносительство на всех подозреваемых в поддержке «путчистов». Это потом появятся указы Президента России о запрещении деятельности организованных структур Компартии РСФСР и КПСС. Все это будет потом. А пока главная цель была в одном — немедленно сломать хребет партии коммунистов, изобразив ее зачинщиком и организатором августовских событий. Уже 22 августа 1991 г. тогдашний мэр столицы громогласно объявляет, что «причастность КПСС к перевороту несомненна» и что надо срочно закрыть все партийные комитеты, распустить все партийные организации.

Таким образом, разгром Коммунистической партии, устранение ее с политической арены, как показывают бесспорные факты, было первейшей и наиважнейшей задачей переворота, в результате которого радикальные «демократы» пришли к власти. Они отлично понимали, что цели капитализации страны могут быть достигнуты только при условии, если будет разрушена и парализована та организация, которая является главным носителем социалистической идеи.

Оказалась ли партия способной противостоять такому нажиму сил, выступающих под флагами «демократической революции»? Ответ будет самый неутешительный. Коммунистическая партия к этому готова не была. Она оказалась дезориентированной и идейно разоруженной.

Причин тут можно назвать несколько. Первая из них, несомненно, в том, что перемены в жизни партии, ее приспособление к работе в новых условиях после внесения изменений в статью 6 Конституции СССР шли слишком медленно. Отказ от старых привычек, от сложившихся за десятилетия стереотипов, связанных с руководящей ролью партии в обществе, оказался делом очень непростым, требующим и мужества, и твердости, а главное повседневного внимания к мнениям и настроениям партийных «низов». А разброд и шатания в многомиллионной армии коммунистов были очень велики. Скажем, в Верховном Совете СССР работали депутаты-коммунисты, входившие в партийную группу коммунистов, другие коммунисты входили в группу центристов и, наконец, были коммунисты, являвшиеся членами Межрегиональной депутатской группы либо различных национальных (порой откровенно сепаратистских) групп и блоков. Такую же картину можно было наблюдать на местах. Партийные «верхи» зачастую оказывались глухими к идущим внизу процессам брожения. Авторитет партии в народе падал с каждым днем.

Вторая причина была связана с резким снижением уровня организации всей партийной работы. Уже в 1989 году после XIX партконференции фактически перестает действовать Секретариат ЦК КПСС, который раньше откликался на все существенные события в стране, оперативно определял позицию партии. На XXVIII съезде КПСС партия и ее Политбюро приобретают по существу федеративную структуру. Серьезно нарушается принцип демократического централизма. Первичные партийные организации и местные партийные комитеты начинают действовать вразнобой именно тогда, когда требовалась наибольшая сплоченность коммунистов, особенно в связи с выборами в Советы, выступлениями национал-сепаратистов, необходимостью защиты трудящихся от бедствий нарастающего кризиса. Увеличивается разрыв между партией как массовой политической организацией и руководящими структурами ее центрального и местного аппарата. Министр юстиции России Н. Федоров, выступая в ноябре 1992 года в Конституционном суде, объяснял это тем, что партия «вышла из подчинения своего руководства». На деле же все обстояло с точностью наоборот: определенная часть руководства партии начала вести политику, противоречащую воле и настроениям партийного большинства, в том числе и большинства в ее Центральном Комитете.

Вот почему третьей причиной кризиса партии, ослабления ее влияния на жизнь общества и государства со всей определенностью нужно назвать оппортунистическую отступническую позицию Горбачева, Яковлева и некоторых других членов Политбюро. Как ни парадоксально, но многомиллионная партия, находившаяся в мучительных поисках своего места в обществе в условиях многопартийности, оказалась обременительной для ее генерального секретаря. Он и сам подтверждал это, не раз заявляя, что «не может работать с таким Центральным Комитетом». Показательно в этом отношении одно из интервью М. Горбачева уже в бытность его экс-президентом. В нем он откровенно признался, что до последнего момента сохранял за собой пост генсека прежде всего для того, чтобы сдерживать партию, не давая ей возможности «идти по проторенному пути»…

Конечно, можно было бы назвать другие факторы, подорвавшие Коммунистическую партию Советского Союза и ее роль в политической организации общества. Они, разумеется, были и в сфере идеологической, кадровой работы, и в отношениях партии с органами государства, и во взаимодействии с массовыми общественными организациями, но три момента, названные выше, думается, играли все же главенствующую роль. Их разрушительное влияние на жизнь партии как раз и создало плацдарм для победы антисоциалистических и национал-сепаратистских сил, для втягивания страны в глубочайший за всю ее послеоктябрьскую историю кризис. Именно в этой трагедии партии и заключается, на мой взгляд, основная предпосылка того переворота в конституционном строе, который стал горькой реальностью наших дней.