Анатолий Лукьянов - Август 91-го. Был ли заговор?

Как показали дальнейшие события, согласование этих принципиальнейших вопросов жизни и смерти Союза ССР состоялось не на общем заседании полномочных представителей республик, а в узком кругу политических лидеров, причем в сугубо конфиденциальном порядке и обстановке секретности.

Я уже упоминал о том, что 29 июля 1991 года в Ново-Огареве прошла закрытая встреча Горбачева с Ельциным и Назарбаевым, участвовавшими в проходивших в то время в Москве советско-американских переговорах. Естественно, в центре внимания этой встречи оказался проект Договора ССГ, недосогласованные в нем вопросы, порядок его подписания. Понимая, что проект договора в его последней редакции может не получить поддержки в Верховном Совете СССР и уж тем более на Съезде народных депутатов СССР, Горбачев предложил президентам России и Казахстана начать подписание проекта не в сентябре — октябре, как это было условлено ранее и подтверждено Верховным Советом СССР, а буквально через три недели — 20 августа 1991 г.

В обмен на их согласие президент СССР принял требование Ельцина о включении в договор формулировки об одноканальной системе поступления налоговых средств в бюджеты республик. Из статьи 9 проекта, посвященной союзным налогам, Ельцин тогда же собственноручно вычеркнул слова; «Указанные налоги и сборы вносятся плательщиками непосредственно в союзный бюджет», и таким образом была окончательно подорвана самостоятельная материальная база существования Союзного государства. Одновременно Горбачев взял на себя обязательство издать сразу после подписания договора указ о переводе под юрисдикцию России всех предприятий союзного подчинения, расположенных на ее территории.

В своем заявлении по телевидению 2 августа 1991 г. Горбачев сообщил, что первыми договор подпишут делегации Российской Федерации, Казахстана и Узбекистана, а затем, через определенные промежутки времени, — представители других республик, участвовавших в ново-огаревском процессе.

Таким образом, подписание Союзного договора отдельными делегациями планировалось провести вне рамок Съезда народных депутатов СССР, который рассматривался лидерами ряда республик и, очевидно, самим президентом СССР как помеха выполнению намеченного замысла. Ведь такой договор их вполне устраивал: с одной стороны, он вроде бы сохранял должность союзного президента, а с другой — фактически ликвидировал Союзное государство как федерацию советских республик. Не видеть этого мог только слепой.

Более того, предлагавшийся к подписанию существенно измененный на секретной встрече «тройки» проект договора до 16 августа 1991 г. не публиковался в печати, поскольку несомненно вызвал бы возражения общественности. Ограничились рассылкой текста договора главам полномочных делегаций. Причем ничего не говорилось о проведении заседаний республиканских парламентов, хотя это было предусмотрено в принятых ими ранее решениях.

Что же касается союзного парламента, то он напрочь устранялся от участия в разрешении коренных проблем существования нашего государства. Председателю союзного парламента и руководителям палат предлагалось лишь молчаливо присутствовать при подписании договора, противоречащего итогам всенародного референдума.

Я попадал, таким образом, в положение человека, который, не считаясь с ясно выраженной волей Верховного Совета СССР, «освящал» бы своим присутствием заключение договора, по сути дела, разрушающего основы Советской федерации. Об этом мы говорили с союзным президентом, позвонившим мне на Валдай, в получасовом телефонном разговоре 13 августа 1991 г. — всего за пять дней до августовских событий.

Мое заявление, которое я подготовил после этого разговора, почти дословно воспроизводило позицию Верховного Совета СССР по проекту Союзного договора и не содержало даже намека на какие бы то ни было чрезвычайные меры. 18 августа я внес в заявление лишь небольшие уточнения. Ни от одного слова этого достаточно выношенного документа я не отказываюсь и сегодня. Он насквозь пронизан мыслью о том, что Союзный договор необходим и что его следует заключать после проработки в Верховном Совете СССР и приведения в соответствие с решением всенародного референдума.

М. Горбачев по сей день не устает говорить, что не он, а «путчисты» виновны в срыве заключения Союзного договора. На деле же представлять «путчистов» главными виновниками срыва заключения Союзного договора — значит начисто забыть, какое отчаянное сопротивление оказывали либерал-демократы и национал-сепаратисты идее сохранения Союза перед общенародным референдумом, об их призывах бойкотировать голосование, забыть, как злобно велась война законов, бюджетов, юрисдикции, как медленно, но верно выхолащивалось из проекта Союзного договора все, что хотя бы отдаленно напоминало федерацию.

Обвинения в срыве «путчистами» подписания Договора о ССГ стало основным рефреном почти каждого выступления Горбачева. В сентябре 1991 г. он даже вписал это обвинение в общее заявление руководителей республик и настаивал на том, чтобы оно вошло в резолюцию внеочередного V съезда народных депутатов СССР. Еще бы! Это давало возможность снять с себя вину за развал Союза. Но участники Съезда оказались сдержаннее и мудрее президентов. В своем постановлении они констатировали, что августовскими событиями не «сорван», а лишь «поставлен под угрозу процесс формирования союзных отношений», и здесь же поручили республиканским руководителям «ускорить подготовку к подписанию договора о Союзе Суверенных Государств» («Ведомости», 1991, № 37, ст. 1081).

Действительно, кто мог помешать заключить договор через неделю после «путча» в дни V союзного съезда народных депутатов? Практически никто. Но нет, не тут-то было! Съезд распускается. Отвергается даже та «конфедерация», которая была поспешно предложена Горбачевым. И не «путчисты» тому виной, а в первую очередь опасения республиканских лидеров, что на смену власти центра придет власть Ельцина. Они с тревогой наблюдали, как быстро своими указами российский президент подчинил себе союзные органы управления, армию, МВД и КГБ. Были они хорошо осведомлены и о намерениях «демократов» слить посты президента РСФСР и президента СССР, отчетливо видели то, как стремительно захватывали бывшие союзные министерские кресла министры Российской Федерации. Г. Попов на страницах «Известий» раскрыл этот секрет, который для республик давно был секретом полишинеля. Об этом, кстати, свидетельствовала и позиция ряда республиканских лидеров, занятая уже в самом начале августовских событий, и поспешность в провозглашении независимости республик не в ходе, а именно после так называемого «путча».