Арон Аврех - Масоны и революция

Исходя из этой обстановки, делает вывод автор, и следует интерпретировать пока еще мало выясненное явление — возрождение масонства в России в предвоенные годы. И далее идет это «выяснение» с перечнем источников, на которых оно построено. Все они нами уже охарактеризованы, кроме книги С.П. Мельгунова «На путях к дворцовому перевороту», о которой речь ниже. Единственным новым источником является упомянутое выше интервью Николаевского с Чхеидзе и Гальперном. На основании этих материалов Хаймсон рисует следующую картину «возрождения» русского масонства. В последние дни III Думы были предприняты меры по активизации русского масонского движения при изменении его характера. Цель состояла в том, чтобы объединить все «передовые силы» от представителей прогрессистов до представителей большевиков, присоединяя сюда и органы образования, различные кружки и пр., для создания коалиции против существующего режима. Одним из инициаторов этого начинания была Кускова, ставившая своей целью таким путем восстановить «Союз освобождения» и работать подпольно для освобождения России.

Нетрудно заметить, что приведенный отрывок целиком базируется на письмах Кусковой, за одним исключением: Кускова уверяет, что новое масонство было создано сразу после поражения революции 1905— 1907 гг., Хаймсон же ведет отсчет с весны или даже с лета 1912 г. Откуда взялся у него этот рубеж? Из дальнейшего видно: источником здесь служит указанное интервью.

Для достижения этой большой цели, пишет далее Хаймсон, были отменены старые масонские ритуалы, но сохранилась клятва о секретности — «абсолютном молчании» при вступлении. Это тоже взято у Кусковой, но дальше приводятся факты, которых в ее письмах нет. Никаких конкретных акций новой организацией не предусматривалось (за исключением, может быть, в Московской масонской ложе), сообщает автор. Эта неопределенность и нежесткость обеспечила поверхностный успех в привлечении новых членов. В 1911—1914 гг. были основаны ложи не только в обеих столицах, но и в провинциальных центрах (Киев, Самара, Саратов, Тифлис, Кутаиси), а летом 1912 г. все эти ложи объединились в довольно расплывчатый «Союз народов России» с исполнительным советом и периодически избираемыми исполнительными секретарями во главе. За период 1912—1917 гг. (до Февральской революции) было созвано три национальных съезда (1912, 1914 и 1916 гг.). В число масонов вступили видные думские и общественные деятели: А. И. Коновалов и И.Н. Ефремов, Некрасов и Терещенко, Керенский, Гальперн, Скобелев, Чхеидзе, Чхенкели, Гегечкори (грузины находили масонство особенно привлекательным) [19] Глава 1. Источники. Примечание 19. См.: Хаймсон Леопольд. Проблема социальной стабильности в городской России: 1905—1917//Slavic Review. 1965. V. XXIV. № 1. P. 3—14. .

Ни в каком другом из уже известных нам источников этих сведений нет, следовательно, они исходят от Чхеидзе и Гальперна, посчитавших возможным нарушить пресловутую клятву «абсолютного молчания» перед своим интервьюером. Ниже в иной связи Хаймсон сообщает другие весьма существенные факты. Из архива Николаевского видно, пишет он, что Некрасов и Керенский были секретарями исполнительного комитета «Земского совета народов России» (Некрасов — в 1912—1913 гг., после смерти Колюбакина — в 1915—1916 гг.; Керенский — с лета 1916 г.). Николаевский, поясняет автор, установил это из интервью с известным меньшевиком И. Я. Гальперном, в то время членом исполнительного комитета «Великого совета народов России», и частично из свидетельства Чхеидзе [20] Глава 1. Источники. Примечание 20. См.: Хаймсон Леопольд. Проблема социальной стабильности в городской России; 1905—1917//Slavic Review. 1965. V. XXIV. № 1. P. 14. . Весьма важный источник как с точки зрения содержащихся в нем сведений, так и достоверности. На его основании мы можем судить о масштабах и характере организации, самом ее названии, руководящих деятелях. Всего этого в письмах Кусковой нет.

Выше было обращено внимание на противоречие между категорическим заявлением Кусковой о безритуальности новой масонской организации и рассказом Аронсона о том, как Колюбакин проездом на фронт основал в одном из провинциальных городов ложу с соблюдением всего джентльменского набора масонских церемоний. Теперь же мы точно знаем, что правоверный, «французский» масон Колюбакин не только состоял членом масонской организации, которая, по уверению Кусковой, решительно изгнала из своего обихода масонскую символику, но и принадлежал к числу ее руководителей. Факт этот, как мы увидим дальше, имеет принципиальное значение.

К каким же собственным выводам приходит Хаймсон относительно масонов? Теория заговора как объяснение русской революции, считает он, конечно, неправильна. Но в то же время нельзя утверждать, что неофициальные политические связи, которые создавались в ложах, совершенно не имели значения. Самые видные прогрессисты и левые кадеты, входившие в Московский информационный комитет, который вел переговоры с большевиками, — Коновалов, Морозов, Некрасов, Степанов, Волков — были масонами, и, возможно, весь комитет был органом Московской масонской ложи, наиболее активной из всех лож. Трудно отрицать и то, что личные связи масонов повлияли на состав Временного правительства в 1917 г. (в подтверждение идет ссылка на известное нам высказывание Милюкова из его воспоминаний). Не исключено, что под влиянием масонских связей возникло и двоевластие.

Как видим, никаких категорических выводов Хаймсон не делает. Он допускает, предполагает, считает возможным, по не больше, потому что никаких данных для более решительных суждений у него нет, и он отдает себе в этом отчет. Что же касается возвращения к пресловутому Московскому информационному комитету и его составу, то эти сведения он почерпнул явно из другого источника, не имеющего отношения к архиву Николаевского и который мы попытаемся установить и оценить ниже.

Конечная оценка Хаймсоном политического значения описанной им масонской организации в годы, предшествовавшие Февральской революции, и в дни самой революции весьма пессимистична. Но пусть все так, пишет он, имея в виду все, что сообщили Николаевскому Чхеидзе и Гальперн, все, что написала Кускова, и т. д. Тем не менее русское масонство оставалось политически крайне слабым. С одной стороны, мечта нового масонского движения о человеческой семье, преодолевающей классовые и национальные границы, с другой — никакой реальной программы и тактики. Масоны столь же аморфны, как в свое время было аморфно «Освобождение», даже больше, поскольку раскол между политическими группами углубился: хотя представители трудовиков и меньшевиков вовлекались в масонскую организацию, связь либералов с радикалами от этого на деле не наладилась. Они были генералами без армии. Масонство не могло уничтожить разрыв между привилегированными, образованными классами и промышленными рабочими, которые были настроены бунтарски.