Дж. Лэнггут - Скрытый террор

— Я, разумеется, прибыл сюда не по своей воле, — начал он серьезно. — Все вы, конечно, понимаете, что в Мексике я очутился по принуждению.

Но затем он вдруг тряхнул своей лысеющей головой и вся серьезность исчезла без следа. Широко улыбнувшись, он добавил:

— Но такое принуждение мне по душе.

Судя по вопросам, с которыми к ним обращались журналисты, бывшие узники поняли, что даже сочувствовавшая им пресса не имела никакого представления о той, что творится в Бразилии.

— Вы спрашиваете, знают ли мои родители, что меня освободили? — переспросил корреспондента один из студентов. — Они не знают даже, что меня арестовали.

Вскоре после освобождения Бэрк Элбрик был отозван в Вашингтон для консультаций с госсекретарем Роджерсом и другими высшими чиновниками государственного департамента. На встрече с ними Элбрик спросил, действительно ли государственный департамент желает, чтобы он оставался в Бразилии до конца своего срока. Руководство ответило, что Соединенные Штаты могут извлечь политическую выгоду из факта его похищения. Ведь в Бразилии это обстоятельство лишь усилило чувство симпатии к США. Об этом говорит хотя бы тот факт, что американское посольство получило сотни писем, в которых авторы извиняются за те унижения, которым подвергся американский посол. Почему бы ему не вернуться в Бразилию и не попытаться воспользоваться этим на благо США?

Уже через неделю Элбрик летел обратно в Рио. Он был доволен хотя бы тем, что теперь ни у кого не сложится впечатления, будто ему пришлось ретироваться под огнем. Приступив к своим обязанностям, он вскоре понял, однако, что прежнего не вернешь. Правившая хунта больше не хотела рисковать, поэтому во избежание повторного похищения выделила послу многочисленную охрану, которая сопровождала его повсюду.

Элбрик всегда считал дипломатию мирной профессией. Здесь же, в Бразилии, он, посол США, теперь вынужден был проноситься по улицам, как какой-нибудь римский проконсул, со всех сторон окруженный людьми в военной форме. Поскольку похитители сразу же отпустили бывшего шофера Элбрика, не причинив тому никакого вреда, на него тут же пали подозрения. Сам Элбрик, однако, не сомневался, что этот скромный и тихий человек не имел к похитителям никакого отношения. И все же на его месте сидел теперь парень покрепче. Рядом с ним на переднем сиденье бразильские спецслужбы усадили еще одного человека, который следил за самим Элбриком и докладывал обо всем своему начальству. За посольским лимузином всегда следовала специальная автомашина, в которой находилось еще трое агентов, вооруженных пулеметами.

Хуже всего было то, что чувство симпатии, возникшее у посла к повстанцам, почему-то не оставляло его. Элбрик был против насилия и понимал, что эти люди избрали ложный путь. Но он хорошо помнил и их отчаяние. Вот почему он никак не мог найти ответа на вопрос: «А есть ли другой путь?»

Хунта между тем вела тайные переговоры об отзыве Элбрика. Посол и пальцем не шевельнул, чтобы как-то компенсировать свое весьма робкое публичное осуждение повстанцев. Артур Моура, который поддерживал самые тесные контакты с бразильской военной верхушкой, встречался с послом лишь на общих совещаниях, проводившихся по пятницам. Но и тогда Элбрик не запрашивал никакой информации о военных.

Однажды Моура случайно столкнулся с Элбриком в одном из многочисленных коридоров посольства и, воспользовавшись случаем, спросил:

— Господин посол, вы не хотели бы пригласить на обед командующего 1-й армией? Он может нам пригодиться.

— У меня нет времени принимать этих людей, — холодно ответил Элбрик.

Долго так продолжаться не могло. Через три месяца Элбрик сообщил друзьям в государственном департаменте, что, хотя Бразилия — прекрасная страна, у него возникла какая-то неприязнь к ней и поэтому он хотел бы оттуда уехать. Когда посольский врач рекомендовал Элбрику вылететь в Соединенные Штаты на обследование, большинство сотрудников посольства поняли, что в основе этой рекомендации лежали не медицинские, а дипломатические соображения.

Элбрик послушался совета и улетел домой. Во время обследования в кабинете лечащего врача с ним случился сердечный приступ, и вся правая сторона его тела была парализована. Очнулся Элбрик уже в отделении реанимации. Через какое-то время он, однако, полностью выздоровел, но о возвращении в Рио не могло быть и речи. Элбрик подал в отставку и стал жить на севере штата Нью-Йорк. Он часто бывал в Вашингтоне и выступал с интервью по телевидению.

В тот период, когда Бэрк Элбрик уже завершал свою дипломатическую карьеру, Фернандо Габейра скрывался в подполье, занимаясь организацией широкого рабочего движения. Избежав полицейского капкана в Рио, он перебрался в Сан-Паулу и вместе с несколькими рабочими снял там дом. Как-то в январе 1970 года, когда Фернандо вышел купить кока-колы в соседней лавке, полиция ворвалась в дом и арестовала одного из рабочих.

Возвращаясь с покупкой домой, Фернандо увидел, что дом окружен полицией. Он попятился назад, пытаясь скрыться, но его уже заметили. Подбежавший полицейский ткнул ему в живот автомат и приказал: «Ни с места! Буду стрелять!»

Но Фернандо не растерялся. Ловким движением он отвел автомат в сторону и пустился бежать. Несколько полицейских тут же бросились вдогонку и окружили его. Фернандо стал метаться из стороны в сторону и полицейские открыли огонь. Одна пуля вонзилась в него, и он упал. Истекая кровью, Фернандо услышал, как полицейские решали, что же с ним делать дальше.

— Может, прикончить, и все тут?

— Нет, его надо еще допросить. Отвезем-ка его в госпиталь.

Следующие два месяца Фернандо провел в военном госпитале в Сан-Паулу. В первый же вечер к нему в палату пришли агенты армейской разведки. Военный врач пытался было протестовать, ссылаясь на то, что раненый еще слишком слаб для допросов, но слушать его не стали и тут же приступили к допросу. Агенты не знали ни его имени, ни фамилии. Им было лишь известно, что лежавший на больничной койке человек жил вместе с теми, кто был причастен к движению сопротивления. Допрос ничего не дал, так как Фернандо был настолько слаб, что не мог говорить.

Неудача, однако, не остановила агентов, и они приходили снова и снова, когда заблагорассудится. Иногда в ходе допроса они направляли на него пистолет, угрожая пристрелить, если он будет по-прежнему молчать.

Фернандо постоянно делали какие-то уколы, от которых у него кружилась голова. В носоглотку ему вставили трубку, по которой подавалась питательная жидкость. Трубка мешала не только ему, но и капитану Омеро, производившему допрос. Один ее вид вызывал у него приступ тошноты, «Когда ты говоришь, — сетовал он, — эта проклятая трубка наполняется кровью. Может, я и изверг. Но ведь не врач же я. Меня просто тошнит от этого».