Юрий Емельянов - Сталин перед судом пигмеев

Не знали советские люди и подлинных фактов о заговорах Ягоды, Енукидзе и других. Советские люди и не подозревали о том, что Эйхе, изображенный Хрущевым в его докладе лишь как жертва беззаконий, был инициатором предложений о развязывании массовых репрессий. Они не знали и об аналогичных инициативах Хрущева и других. Они не имели ясного представления о тех интригах, которые плелись на различных уровнях управления, в ходе борьбы за власть. К этому времени выступления Сталина на февральско-мартовском пленуме 1937 года, которые могли хотя бы отчасти просветить этот вопрос, давно стали закрытыми для общего пользования.

В то же время, сознавая недостаточность хрущевских аргументов против Сталина, многие представители интеллигенции стали их подкреплять аргументами, взятыми из дореволюционных времен противостояния русской интеллигенции против «тирана». При этом не учитывалось, что эти аргументы часто были нарочито упрощенными, оглуплявшими правителей России и их слуг и преувеличивавшими умственные и моральные достоинства их «интеллигентных» противников.

Справедливо отдавая должное заслугам российской интеллигенции в выполнении не только своих профессиональных обязанностей, но и общественного долга, ее наследники не желали замечать теневой стороны в исторической роли этой общественной прослойки. Высокие достоинства дореволюционной интеллигенции нередко сочетались с самомнением и огульным презрением к другим общественным слоям и классам. Немало дореволюционных интеллигентов, обладая ограниченными знаниями и не внося существенного вклада в развитие страны, претендовали на роль ее руководителей и страстно ненавидели строй не столько за его несправедливость или иные недостатки, а за то, что не они стояли во главе общества. При этом многие интеллигенты не замечали, что лишь слепо исполняют приказы самозваных Чгуру», которые становились во главе интеллигенции и ее кружков. А эти лжепророки нередко подменяли глубокие знания об обществе, государстве, исторических процессах эмоциональной мешаниной из случайных фактов и явного вымысла.

Парадоксальным образом значительная часть советской интеллигенции, вооруженная современными знаниями, не избавилась от ряда недостатков, которые были свойственны дореволюционным интеллигентам. Более того, возросшая специализация людей умственного труда лишь усугубила их зависимость от тех, в ком они видели «передовых носителей общественной мысли». Приобретение же свидетельств об окончании различных учебных заведений рождало нередко иллюзию всезнайства и способности быстрой верно разбираться в любой информации.

К сожалению, многие знания, полученные в школе или иных учебных заведениях, быстро выветривались из головы. Как с грустью замечал Карл Левитин в своей книге «Геометрическая рапсодия», многие выпускники школ забывают основы математических знаний, которые они освоили в детстве и юности, и при этом не стыдятся этого. Даже те, кто имел отличные отметки по химии и физике, порой через несколько лет после окончания школы не могут разъяснить своим чадам, что такое «валентность» или «джоуль».

Но если утрата знаний в естественных науках не считается чем-то стыдным, то аналогичные утраты знаний в гуманитарных предметах стараются скрыть как недостойную слабость. Хотя школьные знания уроков истории многими подзабываются, в этом не принято признаваться. Об этом свидетельствовал опрос, проведенный доктором исторических наук С.И. Васильцовым. В опрос был встроен тест. Сначала опрашиваемым предлагали ответить, любят ли они историю. Судя по ответам, 90 % опрошенных горячо любили историю, жить не могли без нее, читали напропалую исследования по истории и уж, по крайней мере, исторические романы. Но когда им был предложен тест, в котором надо было сопоставить того или иного правителя России с теми или иными событиями, то подавляющее число опрошенных не смогли это сделать верно. Победу под Полтавой приписали Ивану Грозному, Северную войну победоносно завершал Александр И, а относительно строительства железной дороги между Москвой и Петербургом решили, что оно было завершено при Николае II. (Некоторые допустили, что этот путь был построен при Петре I.)

К сожалению, многие из представителей интеллигенции не обладали смелостью и честностью, которая была свойственна герою рассказа А.П. Чехова «Огни» Ананьеву. Известно, что он вдруг осознал, что он — молодой инженер, по сути, не умеет самостоятельно мыслить, что все его «умственное и нравственное богатство состояло из специальных знаний, обрывков ненужных воспоминаний, чужих мыслей», что его «психические движения несложны, просты и азбучны». К тому же, мало находилось смелых людей, подобных другому чеховскому герою фон Корену, который спрашивал своего близкого знакомого: «Зачем он… не читает, зачем он так мало культурен и мало знает». Но, возможно, что обладатели дипломов и аттестатов не поверили бы чеховским героям и не пожелали следовать примеру великого ученого Ивана Павлова, сказавшего: «Никогда не стыдись признаться себе в том, что ты — невежда».

К сожалению, получение аттестатов и дипломов для значительной части современной интеллигенции знаменовало прекращение ими усилий по самообразованию. Прочтение же какой-то книги по тому или иному вопросу или даже просмотр телепередачи нередко создавали у них иллюзию в том, что они стали знатоками еще одной темы. Острой самокритичности, которую проповедовали Чехов, Павлов и другие выдающиеся деятели России, явно недоставало многим современным интеллигентам. Зачастую они ссылались на темп современной жизни, оправдывая леность ума, нелюбознательность, а также самодовольство своим положением «интеллигента».

Самомнение, мешавшее заметить нехватку знаний или их утрату, способствовало тому, что многие люди, считавшие себя интеллигентами, не замечали банальности своих рассуждений, неспособности отличить вздорный вымысел или дремучие предрассудки от последних достижений науки. Нежелание признаться в собственном невежестве приводило к упорству в приверженности к нелепейшим идеям, касались ли они экономики и истории, медицины и сообщений о неопознанных летающих объектах. Поэтому в этой среде так легко принимали на веру однозначные «обличительные» суждения относительно Ивана Грозного, Петра Первого, Александра Невского. Последнего со злорадством именован «коллаборационистом».

Эти оценки тужили такими же «паролями» для входа в кружки либеральной интеллигенции, как и убогий набор высказываний русских классиков художественной литературы. Из мыслей Чехова было выхвачено лишь его замечание о том, как он «выдавливал из себя раба». Эти слова либеральные интеллигенты постоянно повторяли, считая, что они давно сделали то, что долго было не под силу Чехову. Из Гоголя они взяли на вооружение фразу про «дураков» России и ее плохие дороги. И эта фраза служила знаком их презрения к «отсталой» стране, в которой они «были вынуждены мучиться». Из Достоевского повторяли фразу про «слезинку ребенка». А это означало осуждение ими всяческих революций, особенно же Октябрьской, и придавало им ощущение смелого бунтарства.