Рой Медведев - Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Уже через несколько дней после освобождения Сахарова был освобожден из лагеря Мустафа Джемилев, известный борец за права крымско-татарского народа. В последующие недели освобождения политзаключенных шли одно за другим. Были освобождены врач-психиатр А. Корягин, священник Глеб Якунин, журналист Лев Тимофеев. Были освобождены лидеры небольшого свободного профсоюзного объединения Л. Волохонский и В. Сквирский, врач и поэт В. Некипелов, белорусский публицист М. Кукобака, а также многие латышские, эстонские и украинские диссиденты, обвиненные в национализме. Торжественно встречали в Москве активиста еврейского движения И. Бегуна, а также издателей независимых информационных бюллетеней С. Григорянца и Ю. Шихановича. В Сочи вернулся ветеран войны А. Чурганов, многие годы боровшийся против коррупции местных властей и критиковавший Л.И. Брежнева как «плохого ленинца». В Куйбышев вернулся основатель независимой марксистской группы Г. Исаев. К концу весны 1987 г. этот список насчитывал уже более 200 имен. Однако это освобождение правозащитников не было еще полным и безусловным. Оно не сопровождалось реабилитацией. Напротив, от каждого из недавних политических заключенных требовали написать просьбу о помиловании и обещание не возобновлять прежней «антисоветской деятельности». Многие от этого решительно отказались, и их освобождение было задержано. По данным самих правозащитников, даже в мае 1987 г. в тюрьмах и лагерях содержалось еще около 300 – 400 человек, осужденных по статьям 70 и 190 УК, т.е. по политическим мотивам. Почти все они были освобождены только в конце 1987 г. в связи с амнистией, объявленной по случаю 70-летия Октябрьской революции.

Большая часть диссидентов, освобожденных в самом конце 1986 г. и в первые месяцы 1987 г., возобновила свою правозащитную деятельность, лишь немногие предпочли эмигрировать. Значительная часть недавних узников высказывали, хотя и не безусловно, поддержку новой политике Михаила Горбачева. «Я хочу того же, что и Горбачев, – сказал в одном из интервью А.Д. Сахаров, – но только быстрее». С новым 1987 г. были связаны поэтому многие надежды.

На конец января 1987 г. был назначен очередной Пленум ЦК КПСС, который должен был обсудить проблемы кадровой политики партии. Подготовка к пленуму началась еще с ноября 1986 г. Михаил Горбачев, однако, хотел значительно расширить масштабы обсуждения и предложил рабочей группе ЦК готовить доклад генсека под названием «О перестройке и кадровой политике». В рабочую группу вошли А.Н. Яковлев, В.А. Медведев, Г.П. Разумовский, А.И. Лукьянов, В.И. Болдин, Н.Б. Биккенин. Вместе с ними работали и помощники Горбачева И.Т. Фролов, Г.Х. Шахназаров и А.С. Черняев. Именно эти люди составляли в 1987 – 1988 гг. некий «идеологический штаб» при Генеральном секретаре ЦК КПСС. Подготовленные тексты доклада затем подробно обсуждались вместе с самим Горбачевым в его резиденции в Завидове. По свидетельству как Г.Х. Шахназарова, так и В.А. Медведева, в этих итоговых обсуждениях почти всегда принимала участие и Раиса Максимовна Горбачева, которая не только угощала всех присутствующих чаем и топленым молоком, но и внимательно читала каждую из страниц будущего доклада и делала много придирчивых замечаний. Это вмешательство жены М. Горбачева в подготовку самых важных партийных документов было странным, непонятным, а временами даже оскорбительным для самых видных членов партийного руководства. В.И. Болдин, долгое время руководивший канцелярией и личным секретариатом генсека, писал позднее: «Со временем Раиса Максимовна стала постоянным участником подготовки материалов к съездам и конференциям партии. Иногда я чувствовал, как неудобно Горбачеву, когда редакция двух членов Политбюро ЦК А.Н. Яковлева и В.А. Медведева отвергалась только потому, что супруга вносила коррективы в тексты. Яковлев при этом негодовал и что-то тихо шептал, изредка поглядывая на меня. Медведев крутил головой, ища сочувствия и стараясь отстоять свою редакцию. Но все было напрасно. «Домашняя» редакция оставалась, особенно если это касалось вопросов идеологии и культуры. На протяжении многих лет Раиса Максимовна правила не только домашним хозяйством, но и всем балом перестройки. Она участвовала в формировании политики, где это, разумеется, было возможно, и в расстановке кадров. Из-за своего довольно мягкого характера и неспособности настоять на своем Горбачев часто находился под влиянием решений супруги» [53].

Многие считали Пленум ЦК КПСС, состоявшийся 27 – 28 января 1987 г., настоящим началом перестройки, «прорывом в демократию», первым крупным шагом к «новому мышлению» и гласности [54]. В этих утверждениях есть и элемент истины, и элемент преувеличения. Гласность и демократизация входили в жизнь страны и партии постепенно и очень часто под давлением как снизу, так и извне. Многие из перемен в этом направлении определялись силой обстоятельств и слабостью руководства. Освободив политических заключенных, было невозможно заставить их молчать или «идти в ногу». Так, например, А.Д. Сахаров сразу же после возвращения в Москву начал давать разного рода интервью, для него были устроены несколько раз телемосты с США, Канадой, ФРГ. К Сахарову на квартиру приезжали не только послы большинства западных стран, но и видные политики, приезжавшие в СССР для того, чтобы оценить на месте масштабы перестройки. Некоторые из этих людей, как, например, Генри Киссинджер и Сайрус Вэнс, встречались как с М. Горбачевым, так и с А.Д. Сахаровым. Проблема состояла в том, что и гласность, и демократизация открывали в первую очередь возможности и каналы для критики, и критики обычно очень острой. Новых и конструктивных идей было не так уж и много, а критика звучала все громче и громче, и на нее далеко не всегда можно было найти убедительный ответ. Надо было изменять и внешнюю политику страны на многих направлениях, и в первую очередь начинать подготовку к выводу советских войск из Афганистана. Это было трудно сделать, не подвергая критике решения 1979 г., хотя одним из главных творцов советской внешней политики был А.А. Громыко, все еще входивший в состав высшего советского руководства.

Сложность и противоречивость ситуации 1987 г. отразились на стилистике доклада и выступлений на январском Пленуме ЦК КПСС. Михаил Горбачев говорил, казалось бы, очень решительно, но также и очень неконкретно. Он заявлял о необходимости «коренных реформ» и «революционного поворота», но тут же сетовал, что «изменения к лучшему происходят все еще слишком медленно», что решительного поворота еще нет, что «дело перестройки оказалось более трудным, а причины накопившихся в обществе проблем – более глубокими, чем это представлялось нам раньше». Генсек замечал, что ему трудно опираться на аппарат партии, особенно на «среднее звено» партийного руководства, которое «продолжает жить прошлым» и «остается на обочине перестройки». Горбачев «с полной откровенностью» говорил о пороках и недостатках эпохи застоя. Но вся эта критика звучала приглушенно, докладчик не указывал реальный адрес своей критики. Были нарушения «партийной этики», «не было притока свежих сил», руководство партии оказалось «вне контроля и критики», «мир показного благополучия и мир реальностей расходились друг с другом». Это было интересно, но эту критику можно было игнорировать. Говоря об «уходе из обществоведения творческой мысли», об «авторитарных оценках, которые становились непререкаемой истиной», Горбачев задевал и режим Сталина, но все это также звучало неконкретно. Можно было критиковать и более резко и более конкретно. Горбачев предложил подумать об изменении порядка выборов в партийные органы – ввести при выборах руководителей партии «открытые списки» и тайное голосование, т.е. предлагать для выбора больше кандидатур, чем нужно в самом партийном органе. Но это было тогда лишь общим пожеланием, которое попытались провести в жизнь только в 1988 г. при выборах делегатов на XIX партийную конференцию. Но дело было не только в порядке выборов. Кадры партии были крайне бедны самостоятельными и самостоятельно мыслящими людьми – снизу доверху, но их обновление не могло быть быстрым делом, так как вторые и третьи секретари обкомов партии были чаще всего не лучше первых.