Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль) - Газета Своими Именами №18 от 03.05.2011

А тотальная мобилизация была не у нас, а в Германии, там ставили под ружьё даже 16-летних. Есть и кинохроника: Гитлер идёт вдоль строя мальчишек и одного ободряюще похлопывает по щеке. У нас ничего подобного не было. Вот критик Бенедикт Сарнов. Он родился в январе 1927 года, в Германии таких забривали уже в 1944-м, а он и на фронт не попал, и даже в армии не служил. Может, здоровьем слаб? Да ведь до сих пор благоденствует и как раз недавно демонстрировал мощь своего ума и тела по ТВ замшелой клеветой на Сталина. А Юрий Трифонов и вовсе с 1925 года, он подлежал мобилизации в 1943 году, но – то же самое: от двух бортов – в лузу. А драматург Леонид Зорин, автор более сорока пьес? Всю войну в Баку учился в университете, в 1942-м восемнадцати лет принят в Союз писателей. Абсолютный рекорд! Нужны ещё имена? Их есть у меня. Где ж тотальная?

В фильме говорится ещё, что Красная Армия по приказу Сталина при отступлении забирала с собой всё население. «Этот приказ выделяется нечеловечностью! - негодует черноголовый гуманист. - Значит, выгнать людей из домов, дома сжечь...» Степень безмозглости изумляет! Да это просто невозможно сделать в суматохе отступления, и толпа захлестнет войска, лишит их возможности простейшего маневра. Покумекал бы хоть о том, как массу народа кормить при отступлении. Известно, что вместе с заводами, фабриками, другими предприятиями было эвакуировано порядка 10 миллионов рабочих и служащих этих предприятий. Но всё население?!.. Да загляни ты в знаменитый приказ Сталина №227. Там сказано, что на оккупированной территории осталось около 70 миллионов человек. Миллионов, а не тысяч!

А вот вам и персоналии: «Относительно полководческих талантов Ворошилова в 1942 году никто не заблуждается». И это говорит человек, относительно и журналистских, и киношных талантов которого не заблуждается никто, кроме, может быть, его русской супруги. А Ворошилов – выдающийся военачальник, но в 41 году он по возрасту уже не подходил к той войне, как не подходил, допустим, и его ровесник фон Бок. Но в 1942 году Гитлер уволил Бока, а Ворошилов до конца войны выполнял важную работу на высоких военных постах, включая должность члена ГКО и Ставки.

Разумеется, весь фильм, как и прошлый, пронизан, скажем так, почтением к фашистам, что выражается уже в том, что само это слов с уст Пивоварова не слетает ни разу. А чего стоит рассказ о попавшем к нам в плен немецком офицере! «Он так проникся сочувствием к советским офицерам, что посоветовал им сдаться». Вот какой гуманист! И должен не удивляться, что среди читателей первой части моей статьи тоже нашлись гуманисты, которые посоветовали ему повеситься, даже намыленную верёвку готовы были подарить с доставкой на дом.

А ещё и такая подробность: «Для тех, кто прорвался, самое страшное было позади, но опасность не миновала. Они ведь вышли из окружения! Они с оккупированной территории! Значит, кому положено, ещё разберутся, что это за герои такие». Чуете, чем пахнет? И тут пускается в дело старичок Н. Чеков: «Как только я вышел из окружения, ко мне тотчас кинулся особист...» А вот что вспоминает Кузнецов: «В половине третьего мы были у своих. Нас встречали незнакомые бойцы, бросались обнимать, совали в руки сахар, сухари, масло. Не только сочувствие или сострадание видели мы в глазах встречавших. Это было удивительное чувство солидарности, сопричастности к общему делу, чувство готовности разделить такую же судьбу в нашей борьбе с врагом» (с.135).

Тут можно добавить, что один из тех 70 миллионов, что пережили оккупацию, через сорок лет после войны на наше горе стал президентом страны. Жаль, что в своё время с ним не разобрались кому следует. Впрочем, еще не вечер, а только 80 лет. Другой из этих 70 миллионов, на радость нам, стал тем, кого предсказал К.Э. Циолковский: «Я свободно представляю первого человека, полетевшего в межпланетное пространство. Он русский. Он гражданин Советского Союза. Представляю его открытое русское лицо. Глаза сокола».

В тупом блукании набрёл Пивоваров, как его собрат Ерофеев, на Илью Эренбурга. Этот зверюга, говорит, опубликовал манифест «Убей немца!». Эренбург никогда никаких манифестов не писал. Но ведь тогда все наши писатели к этому призывали, всенародным девизом были слова Верховного Главнокомандующего «Смерть немецким оккупантам!» Смерть всем, кто вторгся на нашу землю с целью захватить и поработить её. Тут, разумеется, имелись в виду и румыны, итальянцы, поляки, испанцы, голландцы, французы, даже мобилизованные в оккупированных странах евреи, которых в плену у нас оказалось около 15 тысяч. Увы...

А вы чего хотели, черноголовый? Чтобы наши писатели увещевали немцев: «Уважаемые, ведь вы пришли к нам из страны Бетховена и Гёте. Как вам не стыдно убивать и грабить! Пожалуйста, ну, пожалуйста, прекратите. Давайте лучше сыграем в футбол, а потом вы возвратитесь к своим Гретхен. Они соскучились...»

Я не знаю, был ли в Англии писатель, который в прозе, как наши от Эренбурга до Шолохова («Наука ненависти»), призывал бы «Убей немца!». Но в феврале 45-го, уже в конце войны, когда всё было решено, английская авиация в две ночи уничтожила музейный Дрезден и 70 тысяч его жителей.

Не знаю, был ли в Америке писатель, который в стихах, подобно Симонову и Светлову о немцах и итальянцах, призывал бы «Убей японца!». Но в августе 45-го, уже в конце войны, когда всё было решено, американская авиация уничтожила атомными бомбами Хиросиму и Нагасаки и 130 тысяч их жителей.

Такие жуткие факты истории совершенно не интересуют всю эту орду пивоваровых. Как и то, что мы из своих походных кухонь кормили освобожденных от фашизма немецких женщин, детей, стариков.

Подводя свои итоги Любаньской операции, Пивоваров, как всегда в таких случаях, ухмыльнулся в сторону Красной Армии: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Да, неудачная операция, трагическая. Но поучение это уж куда как уместнее обратить в адрес всей немецко-фашистской затеи, всего плана «Барбаросса», всего вермахта со всеми его браухичами, кейтелями и гудерианами. Да ведь и сам Гитлер с большим опозданием, но признал это: «Мы распахнули дверь и не знали, что за ней находится». А за ней находился разгром фашизма.

В конце не могу ещё раз не вспомнить бабку Изольду, достойную избранницу черномозгого мыслителя, его верную соратницу. Ей показали, может быть, самый последний номер газеты, видимо, какой-то дивизии Второй ударной. Она читает и её негодованию нет границ: «Поразительно! Они окружены, сколько убитых и раненых, а тут - «Врагу нас не сломить!.. Биться ещё настойчивее!.. Наша победа близка!..» Какой, мол, цинизм и бездушие. А она-то думала, что там будет написано: «Фрицы, самим нам стреляться или вы нас перешлёпаете?».