Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль) - Газета Своими Именами №21 от 24.05.2011

Защитники Лукашенко, пишет Мухин, на сайте ФОРУМмск буквально навалились на Баранова за его скепсис в отношении Лукашенко. Пусть, считает автор статьи, предсказание и предложение нетрудно было сделать, пусть предложение было и неправильное, но критика Баранова – не лай из подворотни, а то, что называется конструктивной критикой. Ю. Мухин пишет, что в тысячу раз хуже, если Лукашенко не критиковать (здесь Мухин вспоминает о крахе СССР).

Свою мысль, поясняет Ю. Мухин, он хотел сначала привести в комментариях к предыдущей статье, но достаточно ему было посмотреть трёхминутный репортаж инаугурации Лукашенко, прочесть о ней на белорусских сайтах и стало ясно, что комментариями ограничиться нельзя. Официальные СМИ Белоруссии своей поистине капээсэсовской тупостью ведут, по сути, пропаганду не за Лукашенко, а против него. Сам Лукашенко оппозиционную прессу не читает, официальная пресса безбожно льстит ему. Думаю, что многих коробит от того, что Лукашенко таскает пятилетнего сынишку по парадам и водит по красной дорожке, но из любви к сестре России, Белоруссии, из симпатии к успехам республики, достигнутым под руководством Лукашенко, а также опасаясь оголтелых нападок за критику батьки, молчат.

Ю. Мухин беспощадно резок и правдив по отношению к себе. Он не только умеет вести идеологическую борьбу, критиковать противников, он, прежде всего, самокритичен, и за это его уважают читатели, сторонники.

«И я уже жалею, - пишет Мухин, - что сравнил Лукашенко со Сталиным. Поясню, что я имею в виду, когда говорю о том, к чему приучают сыновей настоящие руководители государства, но начну издалека, поскольку давно хотел обратить внимание на плохо понимаемый людьми уровень высочайшей культуры Сталина. Хочу я это сделать на примере его разговора с немецким писателем Леоном Фейхтвангером, на который хочу обратить внимание читателей».

9 января 1937 года «Правда» сообщала: «Вчера, 8 января, товарищ Сталин принял германского писателя Л. Фейхтвангера. Беседа длилась свыше трёх часов» (ТАСС). А 10 января выступление знаменитого гостя было записано на пленку Всесоюзным радиокомитетом. Уже в этом выступлении Фейхтвангер сказал, что самое первое, непосредственное впечатление от встречи со Сталиным – это необыкновенная простота его. Писатель отметил, что за многочасовую беседу не заметил ни одного жеста, похожего на позу.

«Сталин в своих словах, - говорил Фейхтвангер, - ясен до резкости. Он готов спорить, хорошо умеет это делать и твердо защищает то, что говорит. Он не через меру вежлив, но зато не обижается, когда собеседник на него нападает».

Язык, манера разговора, стиль речи Иосифа Виссарионовича как-то обходятся вниманием пишущих о Сталине. Ю.Мухин в своей статье именно на особенностях речи Сталина останавливается подробно, опираясь на разговор Фейхтвангера со Сталиным.

Сейчас у нас в моде «златоусты» и «словоблуды», готовые и умеющие забалтывать любой вопрос, любую проблему. Сталин не таков. Он говорит с народом языком народа, и его голос слышен во всех уголках страны.

Мухин пишет: «Ведь штука в том, что Сталин известен своими публичными текстами, а их неправильно считают убогими из-за простоты и даже противопосталяют в этом деле известного златоуста Троцкого. Но публичные тексты намеренно Сталиным упрощались до степени, когда они становились понятны любому. У него не было времени писать или говорить только для умников. А с Фейхтвангером случай иной – тут Сталин говорил с интеллегентом, поэтому и речь его кардинально меняется».

Действительно, Сталин говорит с выдающимся немецким писателем, интеллигентом, гуманистом о важнейших вопросах современности, и речь его кардинально меняется. Мы видим его глубокие знания философии, истории, политики, литературы. Отрадно (это очень важно именно сейчас), что Мухин останавливается на теме беседы Сталина с Фейхтвангером, где речь идёт о литераторах, литературе, а также о её роли в построении социалистического общества.

Известно, как Сталин любил русскую литературу, часто цитировал её классиков. Сталин понимал значение роли писателя в советском обществе. Он говорил: «Писатель тем ценнее, что он непосредственно, почти без всякого рефлекса отражает новые настроения масс. И если спросить, кто скорее отражает новые настроения и веяния, то это скорее делает художник, чем научный исследователь… Максим Горький отражал еще смутные революционные настроения и стремления рабочего класса задолго до того, как они вылились в революцию 1905 года».

Ю. Мухин обращает внимание на диапазон тем, вполне компетентно обсуждаемых Сталиным (помимо привычной ему темы классовой борьбы) – инстинкт и разум, реакционность и революционность, психология рабовладельцев и неосознанные настроения масс, факты и их отображение в голове. И диапазон задействованных примеров – от Платона через Вольтера, Мольера, Гейне, Гегеля и Горького до частной переписки Гоголя. И вполне резонно замечает: «Вы у нынешних руководителей подобные темы и авторов замечали?». Молодец Мухин! Президент только недавно поделился радостью, что познакомился с Гоголем и Чеховым, но, кроме смеха и «отсутствия» политики у Чехова, например, ничего не заметил. Но зато часто и не к месту руководители щеголяют иностранными словечками и терминами. Но вот, убей меня бог, не могу понять, к чему употреблять, к примеру, слово «паллиатив», когда есть прекрасное русское слово «полумера». Ну как не вспомнить слова чеховской героини: «Они хочут свою образованность показать»!

Не обошел вниманием Юрий Мухин тему демократии в разговоре писателя и Сталина. Фейхтвангер говорит, что слово «демократия» на Западе 150 лет понимается как формальная демократия и употребление этого слова в нашей Конституции не совсем удачно. Сталин же поясняет, что у нас не просто демократия, перенесенная из буржуазных стран, у нас социалистическая демократия, а это совсем другое, кроме того, мы не хотим отказываться от слова демократия еще и потому, что сейчас в капиталистическом мире разгорается борьба за остатки демократии против фашизма. В этих условиях мы не хотим отказываться от слова демократия, мы объединяем наш фронт борьбы с фронтом борьбы рабочих, крестьян, интеллигенции против фашизма за демократию.

Сталин видит, как растет угроза фашизма, нельзя отказываться от слова демократия, заменять его другим словом, как предлагает писатель.

Сталин говорит, что единый фронт борьбы против фашизма – есть фронт борьбы за демократию. Рабочие, крестьяне, интеллигенция Запада должны бороться за демократию, которая является низшей формой демократии, а СССР их поддерживает, создав высшую форму демократии. Кроме того, нельзя заменить слово демократия другим, потому что капиталисты поднимут вой: русские, мол, отвергают демократию.