Андрей Громыко - Памятное. Книга первая

Указанное выступление говорило о том, что Кеннеди заглядывал дальше, чем делали это капитаны военного бизнеса и Пентагон. Пожалуй, то выступление можно назвать заметной страницей в его президентской жизни. Выстрел убийцы, прогремевший 22 ноября 1963 года в Далласе и заставивший смертельно раненного Кеннеди беспомощно склонить голову на плечо Жаклин, этой страницы не уничтожил.

Глубокий след в моем сознании оставила последняя беседа с Кеннеди. Она имела место в Белом доме за два месяца до гибели этого человека от руки убийцы.

Войдя в кабинет президента, я встретил его улыбающимся, казалось, в хорошем настроении, как обычно. Это была наша уже по крайней мере пятая встреча, если вести отсчет от первой — в Сан-Франциско, в 1945 году.

Теперь же президент сказал:

— Не стоит ли нам выйти на короткое время на террасу и поговорить один на один, без переводчиков?

Я, разумеется, согласился. Мы вышли из кабинета на открытую террасу.

Сразу же Кеннеди заговорил о внутренней обстановке в США. Он заявил:

— Эта обстановка оказывает влияние и на внешние дела. Вас, конечно, интересует прежде всего ее воздействие на советско-американские отношения. И это вполне понятно. Меня также оно весьма интересует.

Дело в том, — продолжал президент, — что в США есть две группы населения, которым всегда не по душе смягчение и тем более улучшение отношений между нашими странами. Одна группа — люди, которые по соображениям идейного порядка противятся улучшению этих отношений. Их контингент довольно устойчивый. Другая группа — люди «определенной национальности», которые считают, что всегда и при всех условиях Кремль будет поддерживать арабов и будет противником Израиля. Эта группа располагает эффективными средствами, способными создавать большие затруднения на пути улучшения отношений между нашими странами. Говорил он уверенно и четко:

— Такова реальность. Но я думаю, что развивать и улучшать отношения все же возможно. Хочу, чтобы Москва знала мою точку зрения.

Кеннеди приостановился. Он явно ожидал моего комментария в связи с его высказыванием. Я ответил так:

— Хочу подчеркнуть прежде всего ту мысль, что, по нашему глубокому убеждению, обе группы населения, о которых вы говорили, не отражают мнения народа вашей страны в целом. Разве он выступает за напряженность в отношениях между Советским Союзом и США? Он — за добрые отношения. Много фактов говорит об этом. Не только советский народ, но и американский одобрил договоренность по кубинскому вопросу. А личный вклад президента в достижение этой договоренности хорошо известен.

Остановился, посмотрел на президента. Он ожидал, что будет дальше. Я продолжил:

— А что касается ближневосточных дел, то разве Советский Союз не внес в свое время предложение о создании на территории бывшей Палестины двух самостоятельных государств — арабского и еврейского? Наши страны одновременно внесли одинаковые предложения. Об этом следует напомнить всем. Поэтому нет оснований ни у той, ни у другой группы населения, о которых вы говорили, выражать по нашему адресу недовольство. Если, конечно, исходить из принципов справедливости, то на базе этих принципов и надо искать решения ближневосточных дел, а оккупированные Израилем арабские земли вернуть арабам.

Кеннеди в заключение этой части беседы сказал:

— Я просто хотел проинформировать вас о тех сложностях, с которыми встречается президент США при решении некоторых вопросов советско-американских отношений.

Беседа в целом была интересной, дружественной. Но я обратил внимание на то, что Кеннеди держался как-то скованно, явно не скрывал своей озабоченности и даже тревоги. Это чувствовалось по всему.

Никаких фотографов не было. Мы от них были изолированы. Затем беседа продолжалась с участием других лиц и уже в кабинете президента.

Не знаю почему, но как только наше телеграфное агентство передало сообщение об убийстве Кеннеди, то я мгновенно подумал о высказывании президента на террасе Белого дома. Прежде всего о его словах о том, что в США есть противники его политики. Вспомнил я и его озабоченный вид во время нашего последнего разговора.

Урегулирование карибского кризиса привело к укреплению международного положения Республики Куба. Но и по сей день по ее адресу раздаются угрозы. Не нравится Вашингтону, что кубинский народ идет по избранному им пути свободы. Не по нутру США и независимый внешнеполитический курс Кубы.

Вот уже более четверти века, минувшей со времени создания Республики Куба, у штурвала политики этой страны стоит Фидель Кастро. Он относится к той категории деятелей, которые демонстрируют перед миром безграничную преданность интересам своего народа, делу прогресса и мира.

Мало бывает людей, которые уже при жизни становятся легендой. История — беспристрастный судья, она отводит деятелям то место, которое они заслуживают. Одни не стираются временем из памяти людей. Другим — судьба быть забытыми.

Мои встречи с Кастро в ходе советско-кубинских переговоров в Москве и неоднократно в Гаване убеждают что этот человек — великан по уму и сердцу, по заслугам перед народом.

Еще в студенческие годы Кастро познакомился с «Манифестом Коммунистической партии». Он как-то мне сказал:

— Я понял, что в этой книге указан верный путь к национальному и социальному освобождению и моей родины.

Меня, как коммуниста, взволновал такой факт из биографии этого славного руководителя кубинской революции. В 1953 году состоялся суд над группой патриотов во главе с Кастро, участвовавших в штурме военных казарм Монкада. Повстанцам хотя и не удалось овладеть казармами, однако они своим подвигом положили начало вооруженной борьбе против диктатуры Батисты.

На суде Фиделю задали вопрос:

— Кому из подсудимых принадлежит изъятый у вас томик произведений Ленина?

Юный Кастро смело ответил:

— Это — моя книга. Кто не читает таких книг, тот невежда. Позднее в одной из своих речей Кастро говорил:

— Мы все больше убеждались в правоте идей Маркса, Энгельса и подлинно гениального объяснения научного социализма, сделанного Лениным. Я — марксист-ленинец и буду марксистом-ленинцем до последнего дня жизни.

Основные идеи и положения научного социализма применяются на практике в строительстве новой жизни, нового общества, которое ведет кубинский народ под руководством Коммунистической партии Кубы.

Люди, знавшие Фиделя в детстве и юности, утверждают, что ему с ранних лет стали присущи ярко выраженные черты лидера в коллективе, проявлявшиеся и во время учебы в школе, и в университете, а затем в революционной и партийно-государственной деятельности. Это объясняется прежде всего его интеллектом, динамичностью характера и завидными физическими данными.