Сергей Кара-Мурза - Кризисное обществоведение. Часть I

Современное общество есть продукт индустриальной цивилизации, а традиционное общество корнями уходит в цивилизацию аграрную. Иногда этот признак переносят в наши дни и ошибочно считают, что в промышленно развитых странах везде сложилось современное общество. Это не так, степень промышленного развития не служит существенным признаком. Япония в высшей степени развитая промышленная страна, но сохранившая самые главные черты традиционного общества. С другой стороны, сельскохозяйственные плантации в Зимбабве — очаги уклада современного общества.

Понятия «современное» и «традиционное» не содержат в себе оценки, она возникает лишь при взгляде через фильтр идеологии. К оценке по критерию «плохой — хороший» эта классификация отношения не имеет, для этого важна совокупность всех данных исторически черт общества. Например, вопреки идеологическим установкам евроцентризма, традиционное общество не является косным , застойным. В определенных условиях оно выполняет проекты быстрого и мощного развития с высоким уровнем инновационной активности (это видно на примере России, Японии, сегодня — Китая).

И гражданское общество может быть мерзким, духовно больным и выхолощенным; и традиционное, даже тоталитарное, общество может быть одухотворенным и возвышающим человека. Сам по себе тип общества не предопределяет, будет ли оно в тот или иной исторический момент жестоким или терпимым, деспотическим или свободным.

Современное (гражданское) общество выходцев из Европы в США без всяких моральных проблем триста лет использовало рабство, считаясь при этом идеалом демократии. И в то же время с Запада осыпали проклятиями «деспотическую Россию» за крепостное право, просуществовавшее очень недолго лишь в центральных областях и лишь в отношении крестьян «имперского» народа. Прадед Пушкина эфиоп Ганнибал был крупным помещиком, и его русские крепостные не видели ничего предосудительного в том, что их барин — негр. А основатель теории гражданского общества английский философ Джон Локк помогал составлять конституции рабовладельческих штатов США и вложил все свои сбережения в работорговлю. Оправдания рабству, которые формулировал Локк, были настолько жесткими и абсолютными, что, как пишут, «оправдание рабству, которое за две тысячи лет до Локка давал Аристотель, кажутся отеческим напутствием».

Макс Вебер, обсуждая доктрину кадетов во время первой русской революции (1906 г.), предупреждал: «Было бы в высшей степени смешным приписывать сегодняшнему высокоразвитому капитализму, как он импортируется теперь в Россию и существует в Америке,… избирательное сродство с "демократией" или вовсе со "свободой" (в каком бы то ни было смысле слова)».

Заметьте: « В высшей степени смешным !». А сегодня в России то и дело напоминают, что демократия — специфическая сущность «европейской культуры».

Поскольку понятия «современное» и «традиционное» обозначают такое сложное явление, как общество, невозможно дать им короткое, но исчерпывающее определение. Само определение превращается в описание, почти рассказ, оно раскрывается через содержательные примеры, может дополняться и дополняться. От этого, впрочем, определение не становится менее научным. Все признаки, которые отличают два типа обществ, мы рассмотреть и даже перечислить не сможем. Постараемся нарисовать два образа крупными мазками, не надеясь получить портрет в академической манере, но выявив главное ядро признаков, показать фундаментальную несхожесть общества традиционного и современного.

Образы, о которых идет речь, слеплены усилиями множества ученых самых разных дисциплин и отражены в культуре многих народов. Ведь столкновения современного и традиционного обществ — и в виде колонизации, и в ходе самых разных программ модернизации — как столкновения Запада с «не-Западом» вызывали огромные потрясения. Но начнем с науки.

Много сделали историки, которые работали не в ключе истмата, а использовали так называемый цивилизационный подход» — не подгоняли исторический процесс под объективные законы и не разглядывали жизнь через призму классовой борьбы и смены социально-экономических формаций, а описывали зарождение, развитие и гибель той или иной цивилизации как отдельного целостного организма. Крупнейшим современным историком-энциклопедистом такого типа был А. Тойнби.

Сравнительное описание традиционного и современного общества составило целое направление в социальной философии и социологии. М. Вебер объяснял смысл этих понятий через становление современного капитализма («духа капитализма») — но не как Маркс, который анализировал ячейку производственных отношений капитализма, а изучая революцию в духовной сфере и культуре. Кстати, Маркс делал очень много сравнений современного капитализма с разными известными в то время традиционными обществами (он давал свои очень проницательные суждения в основном в виде подстрочных примечаний). Для нас эти сравнения исключительно важны; но советская система образования, излагая истмат, всю эту лирику «опускала». В теоретическое описание нашего общества и даже в экономическую практику включалось как раз то, что, согласно самому марксизму, для нас не годилось.

Крупные философы искали аналогии, чтобы уловить и объяснить разницу двух типов общества. К. Поппер назвал их «открытое общество» и «закрытое общество». Он отрицательно относился к обществу традиционному (закрытому) и сделал меткие замечания. Например, он писал: «Закрытое общество в его лучших образцах можно сравнить с организмом». А далее объяснял, почему гражданское общество не имеет черт организма: «поскольку ничто в организме не соответствует одной из важнейших характеристик открытого общества — конкуренции за статус его членов».

Огромный материал накопили этнографы, изучавшие оставшиеся на Земле «примитивные общества» — племена и народы, образ жизни которых не замаскирован теми волнами модернизации, что претерпели культуры, вовлеченные в бурные мировые процессы. Поскольку подавляющее большинство таких исследований сделано учеными Запада (или получившими образование на Западе), любое наблюдение представляло собой контакт современного и традиционного общества и всегда включало в себя их сравнение. Любой отчет, статья или книга о таких исследованиях представляли нам два образа, с выявлением их различий, часто очень тонких.

К сожалению, нам мало знакомы «обратные» наблюдения, сделанные индейцами, папуасами или аборигенами Австралии над обществом Запада. Такие наблюдения есть, но они редко приобретают характер научных описаний и почти не попадают в доступную нам литературу (даже труды японских и китайских ученых). А то, что попадает, мы почти не читаем. Кто, например, читал «Три народных принципа» Сунь Ят-сена? А ведь этот его труд, заложивший основы для спасения и развития Китая, содержит не просто важнейшие для нас мысли, а почти откровения.