Сергей Кара-Мурза - Кризисное обществоведение. Часть I

Г.Х. Попов запустил в обиход, как нечто сущее, туманный термин — «административно-командная система». Если вдуматься, смысла никакого, но словечко было подхвачено, даже получило аббревиатуру — АКС. И стали его употреблять, как будто оно что-то объясняет. Как будто это нечто уникальное, созданное в СССР.

На деле любая общественная система имеет свой административно-командный «срез», и иначе просто быть не может. И армия, и церковь, и хор имени Свешникова — все имеют свою административно-командную ипостась, наряду с другими. Антисоветские идеологи, глубокомысленно вещавшие: АКС, АКС… — намекали, что в «цивилизованных» странах, конечно, никакой АКС быть не может, там действуют только экономические рычаги. Но ведь это попросту глупо: любой банк, любая корпорация, не говоря уж о государственных ведомствах, действуют внутри себя как иерархически построенная «административно-командная система», причем с контролем несравненно более жестким, чем это было в СССР. АКС — плод самого примитивного, даже позорного гипостазирования.

Слова «административная система» приобрели такую магическую силу, что достаточно было прилепить этот ярлык к какой-то стороне реальности, и о ней можно было говорить самые нелепые вещи. Вот, Н.П. Шмелев утверждал в 1989 году: «Фундаментальный принцип всей нашей административной системы — распределять! Эту систему мы должны решительно сломать». Назвать распределение, одну из множества функций административных систем, принципом и даже фундаментальным, — глупость.

Но даже если так преувеличивается значение функции распределения, почему же эту систему надо сломать, причем решительно? Разве в обществе нет необходимости распределять ? И ломать надо любую систему распределения или только «нашу»? Надо ли сломать госбюджет и финансирование Института Европы РАН, где Н.П. Шмелев служит директором? В настоящий момент плевки в сторону «администрации» прекратились, все просят им чего-нибудь «распределить». Административная система стала бесконтрольной — вплоть до самодурства — и ничего.

Ключевое слово перестройки — «дефицит». Оно означает нехватку. И, в то же время, обществоведы уверяли, что в брежневский период «мы задыхались от дефицита», а реформа устранила дефицит и наступило изобилие. Но пусть бы интеллектуал объяснил сам себе, как может образоваться изобилие при спаде производства. Много производили молока — был дефицит; снизили производство вдвое — наступило изобилие. Это же выпадение из рациональности!

Вот что означает понятие дефицит в его жестком значении: в 1985 году в РСФСР в среднем на душу населения было потреблено 23,2 кг рыбы и рыбопродуктов, а в 1997 году в Российской Федерации — 9,3 кг. Возник дефицит рыбы на обеденных столах граждан как продукта питания — при ее изобилии на прилавках как знак ложного изобилия. Люди, которые приветствуют такое положение, впадают в глубокое гипостазирование.

О том, что население получило через три года проведения реформы, хотя бы в питании, свидетельствует «Государственный доклад о состоянии здоровья населения Российской Федерации в 1992 году»: «Существенное ухудшение качества питания в 1992 году произошло в основном за счет снижения потребления продуктов животного происхождения. Отмечается вынужденная ломка сложившегося в прежние годы рациона питания(выделено мною — С. К-М .), уменьшается потребление белковых продуктов и ценных углеводов, что неизбежно сказывается на здоровье населения России и в первую очередь беременных, кормящих матерей и детей. В 1992 году более половины обследованных женщин потребляли белка менее 0,75 г на кг массы тела — ниже безопасного уровня потребления для взрослого населения, принятого ВОЗ».

Это — официальное признание в том, что реформа сломала сложившийся при советском укладе благополучный рацион питания и что возник, как сказано в госдокладе, « всеобщий дефицит» питания, ранее немыслимый.

Профессор из Петербурга С.А. Дятлов пишет в 1997 году: «Долги по невыплаченной зарплате и пенсиям в два с лишним раза превышают товарные запасы. Оборотные фонды предприятий на 80-90% обеспечиваются кредитами коммерческих банков. Можно говорить о том, что экономика России в ее нынешнем виде — это не только долговая экономика, но и экономика хронического дефицита, скрытого высоким уровнем цен и искусственным сжатием платежеспособного спроса».

Этот профессор не впадал в гипостазирование. А вот академик Т.И. Заславская впала. В конце 1995 года на международном форуме «Россия в поисках будущего» она делала главный, программный доклад. Она говорила о дефиците, якобы преодоленном благодаря повышению цен: «Это — крупное социальное достижение… Но за насыщение потребительского рынка людям пришлось заплатить обесцениванием сбережений и резким падением реальных доходов. Сейчас средний доход российской семьи в три раза ниже уровня, позволяющего, согласно общественному мнению, жить нормально».

Такова логика ведущего социолога России! Люди погрузились в бедность, они не могут покупать прежний набор продуктов, что и стало «преодолением дефицита», — и это называют «крупным социальным достижением»!

А вспомним, с какой страстью реформаторы уповали, как на манну небесную, на инвестиции в нашу экономику. Слова «инвестиции» и «инвестор» были наполнены магическим, спасительным смыслом. Надежды на инвестиции культивировались даже в отношении тех сфер, куда их не было никакой надежды заманить.

В конце 2005 года Президент назвал сельское хозяйство России «инвестиционно привлекательной» отраслью. Когда было объявлено об «инвестиционной привлекательности», кредиторская задолженность в отрасли превышала дебиторскую на 109 млрд руб. Между тем, вся прибыль организаций отрасли (сальдированный результат, т. е. прибыль минус убыток) составила в 2005 году 27,5 млрд руб. Как можно считать «инвестиционно привлекательной» отрасль, в которой долги в 4 раза превышают всю годовую прибыль?

В ЖКХ, из которого были изъяты амортизационные отчисления за 15 лет, главные надежды реформаторы тоже возлагали на «частных инвесторов». Известно, каких инвестиций требовала отрасль только для того, чтобы остановить сползание к катастрофе — 5 трлн руб. в 2003 году (по оценкам Госстроя). Всем также известно, что население не имело возможности заплатить за услуги ЖКХ такую цену, чтобы обеспечить инвесторам приемлемую для них прибыль.

В экономическом обзоре 2004 года была дана такая справка: «По подсчетам российских экономистов, издержки производства сопоставимой конечной продукции, продаваемой на мировом рынке за 100 долл., составляют (долл.): в Великобритании — 121,5; в Германии — 110; в США — 93; в Японии — 89,5; в России и Казахстане — 253. В новых индустриальных странах Юго-Восточной Азии этот показатель составляет около 60 долларов… Приведенные данные дают недвусмысленный ответ на вопрос, почему инвесторы идут в страны Юго-Восточной Азии и неохотно вкладывают капитал в экономику России и Казахстана».