Альберт Кравченко - Социология. Учебник для вузов

Вся наука как совокупность систематических знаний содержит бесконечное число примеров того, как множество исследователей подвергали свои идеи и толкования неоднократной эмпирической проверке. Они наблюдали различные феномены, которые старались понять, регистрировали отдельные случаи их проявлений и искали в своих наблюдениях те паттерны (типологические образцы), которые соответствовали их наблюдениям. Другими словами, накапливалась и представлялась масса эмпирических доказательств, и это давало другим исследователям исходную эмпирическую базу для приобретения знания о некоем физическом, биологическом или социальном явлении.

Почему не могут быть эмпирически проверяемыми факты, утверждения и положения, составляющие содержание мифологического и идеологического знаний? Тому есть две основные причины. Во-первых, содержание их, а также существующие в них логические связи часто недоступны не то что прямому, но нередко и косвенному наблюдению. Скажем, вряд ли нам удастся подвергнуть эмпирической проверке утверждение о том, что Бог создал Вселенную за шесть дней, а на седьмой отдыхал (как, впрочем, равным образом и опровержение этого утверждения). Во-вторых, сама мотивация к эмпирической проверке со стороны субъекта познания должна быть достаточно тесно связана с сомнением. Мифологическое же и в значительной степени идеологическое знания, напротив, опираются на нормативный контроль со стороны различных социальных институтов, а этот контроль сплошь и рядом налагает прямой запрет на всякого рода сомнения в истинности провозглашаемых знаний, особенно когда они канонизированы.

Человек, обладающий научным складом ума, рассматривая те или иные факты, никогда не будет опираться на одну лишь веру в них, равно как и не будет испытывать к ним априорного недоверия – он изначально настроен на то, чтобы их проверять. Он задает себе вопросы относительно предмета какой-то идеи, а затем формулирует гипотезу. Допустим, человек размышляет о причине вымирания динозавров и склоняется к мысли, что они могли бы исчезнуть с лица Земли при столкновении ее с огромным астероидом. Тогда он устанавливает, какие экспериментальные факты ему необходимо получить для подтверждения своей гипотезы. В данном случае он будет искать доказательства столкновения – например, наличие обломков астероида в тех слоях осадочных горных пород, которые относятся к предполагаемой геологической эпохе. Если результаты наблюдений совпадут с предсказанием, теория находится на правильном пути. В противном случае она нуждается в корректировке.

Впрочем, доказать абсолютную истинность какой-то гипотезы часто бывает невозможно. В результате эмпирической проверки она может быть всего лишь принята или отвергнута. Каждый раз, когда наблюдаемые факты подтверждают гипотезу, она становится все более пригодной для объяснения, почему что-то происходит так, а не иначе. Пока наблюдения не противоречат гипотезе, она остается в силе – но не более того.

Ненормативность. Эмпирическое исследование, используемое для приобретения научного знания, обращено на выяснение того, что и почему происходит или могло бы произойти в будущем. Оно не ставит своей целью оценить, хорош или плох объект исследования или каким он должен быть, даже если бы эта оценка могла оказаться полезной в такого рода определениях. Один из классиков социологической науки Эмиль Дюркгейм на этот счет заметил, что «наука, как и искусство и промышленность, находится вне нравственности». [8]Для обозначения этого отличия социологи пользуются терминами «нормативный»(т. е. подчиняющийся действию каких-то установленных норм и ценностей, контролируемый, регулируемый с их помощью) и «ненормативный». Нормативное знание оценивает явление с точки зрения оценочных категорий и несет в себе отчетливый оттенок долженствования. Научное же знание, будучи изначально эмпирическим, ненормативно. Оно, прежде всего, констатирует наличие или отсутствие того или иного факта или феномена и/или устанавливает наличие или отсутствие связей между различными явлениями и фактами.

Это не означает, конечно, что эмпирическое исследование проводится в ценностном вакууме. Ценности, разделяемые исследователем, очень часто определяют предмет его исследовательских интересов (между прочим, и сами ценности довольно часто становятся объектом научного изучения). Например, исследователь может чувствовать, какую серьезную проблему представляет собой преступность; при этом на основании разделяемых им ценностных установок он считает, что усиление жестокости наказания могло бы сократить преступность. Это его право. Однако проверка предположения, что ужесточение наказаний снизит показатели преступности, должна быть проведена таким образом, чтобы разделяемые исследователем ценности при этом не оказали влияния на результаты исследования и их трактовку. Ответственность исследователя заключается в том, чтобы провести проверку гипотезы без предубеждений. Ответственность же других ученых состоит в том, чтобы оценить, подтверждаются ли выводы, сделанные исследователем, насколько они убедительны, базируются ли они на валидной [9]информации. Научные принципы и методы исследования помогают уяснить как исследователю, так и тому, кто оценивает, насколько выводы исследователя соответствуют поставленной перед ним задаче.

Знание здравого смысла обычно также не является нормативным, поскольку опирается прежде всего на прагматические оценки окружающей реальности. Что же касается мифологического и идеологического знаний, то они, конечно же, нормативны по самой своей природе. В мифологическом знании эту природу достаточно отчетливо выражают как предписания того, что можно и чего нельзя, содержащиеся в любом вероучении, так и морализирующий характер мифов, как это выразил А. С. Пушкин: «Сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок». Идеология также довольно определенно указывает своим сторонникам, что такое хорошо и что такое плохо, – уже в силу того, что она изначально призвана не только отражать, но и защищать интересы той или иной социальной группы – будь то классовая, этническая, религиозная или профессиональная группа. Достаточно четко, к примеру, сформулировал суть нормативности идеологического подхода В. И. Ленин, для которого не было нужды в изучении социальных функций так называемой общечеловеческой нравственности: «Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата». [10]Очевидно, что ни о какой беспристрастности, ненормативности здесь не может быть и речи.