Ярослав Галан - С крестом или с ножом

Миндсенти и его подручные ответили дикой свистопляской. На головы членов правительства посыпались проклятия; Миндсенти пригрозил отлучением от церкви. В его посланиях теперь уже слышится голос явного, безудержного врага демократии. Это было открытое провозглашение войны новой Венгрии.

Венгерский народ принял вызов. В многочисленных письмах и телеграммах в адрес правительства он требовал прекратить враждебную деятельность самонадеянного феодала в кардинальской мантии и сурово наказать зтого обер-шпиона и диверсанта. Языком справедливых и суровых судей заговорили рабочие, крестьяне, служащие, люди свободных профессий, заговорили также и ученики бывших католических школ, заговорила, наконец, еще окончательно не растленная часть духовенства.

Требование народа удовлетворено: Йожеф Миндсенти оказался за решеткой. Найденные во время обыска секретные документы кардинала подтвердили наихудшее предположение: Миндсенти, как выявилось, был шпионом, провокатором, злобным поджигателем войны и к тому же грязным спекулянтом.

Венгерский народ во весь голос сказал: «Наконец-то!»

Иначе отозвались на арест проходимца его покровители, для которых удар по Миндсенти был ударом по ним. Заместитель американского государственного секретаря Ловетт с пеной у рта очередной раз ошельмовал демократический строй Венгрии. А Пий XII… отлучил виновников ареста Миндсенти от католической церкви (ах, какое горе!). Дала волю своей злобе и пресса Уолл-стрита. Осиное гнездо зашевелилось.

Миндсенти и его опекуны за границей рассчитывали, очевидно, на короткую память венгерского народа, на то, что народ забыл, сколько зла, крови и слез стоило ему господство Габсбургов и ее верных ватиканских паладинов. Однако есть вещи, которых не забывают, хотя на них отложился налет веков.

Вместе с первыми Габсбургами пришли в Венгрию и первые иезуиты. И те и другие огнем и мечом утверждали свое господство, а когда терпение венгров лопнуло и они в знак протеста отказались от католичества, немецко-римские иезуиты вынесли смертный приговор всем протестантам. Но народ не согнулся под кровавым террором: возглавляемый Стефаном Бочкаем, он оказал вооруженное сопротивление цесарско-поповской орде.

Леопольд Габсбург превосходит в зверствах своих предшественников. В 1671 году Европа становится свидетельницей страшной массовой расправы над непокорными огненному палаческому топору венгерскими патриотами, через несколько лет возникает народное восстание Текели.

Однако первые успехи повстанцев не изменили неравенства в силах, Габсбург побеждает и, увлеченный католическим клиром, устраивает страшную резню свободолюбивых жителей города Епариес. Потом еще раз поднимаются на бой за свободу «куруци» Франца Ракоци. Перепуганные Габсбурги и их приспешники в сутанах идут на уступки, но это только коварный маневр. Немного погодя они снова затягивают петлю на шее народа.

В 1848–1849 годах венгры еще раз восстают против Габсбургов. Кроме кучки запродавшихся магнатов, весь народ берется за оружие. Мгновенно в сердце Венгрии распространяется сочная брань по адресу восставшего народа: это архиепископ Эстергомский Хам Янош бросает проклятия на головы своих соотечественников за то, что те отважились сбросить габсбургско-немецкое ярмо.

Правительство Кошута привлекло предателя к ответственности, и неизвестно, что было бы с Хамом в митре, если бы не победа Габсбургов, которые предоставили своему агенту Эстергомский дворец.

Как видим, кардинал йожеф Миндсенти имел достойных предшественников. Но 1949 год не 1671 и не 1848. Габсбурги доживают свой век на чужих хлебах, и им не под силу спасти своего эстергомского служаку. Не спасли его и заокеанские опекуны. В стране народной демократии предательство отечества перестало быть прибыльным, почетным занятием, и никакая, даже кардинальская, мантия не защитит больше предателя от кары!

Приговор вынесен. Предатель в кардинальской мантии понес заслуженное наказание.

1949

13 июля 1949 года в моей жизни произошло знаменательное событие: папа Пий XII отлучил меня от церкви. Отлучил, как отлучают теленка от коровы. Без предупреждения.

От правды не уйдешь, конфликт между нами начался давным-давно, приблизительно сорок лет тому назад, когда нынешний Пий XII был молодым попиком Пачелли, а на святом престоле сидел Пий X. Каждое воскресенье учитель приводил нас парами в церковь монашеского ордена василиан, где читал проповедь с амвона наш преподаватель закона божьего. Василианин призывал любить надменного цесаря Франца-Иосифа I и ненавидеть «москалей», которых, дескать, надо дочиста вырезать. При этом он размахивал кулаками и извивался таким вьюном, что, казалось, вот-вот выскочит из петель… Мы со страхом пятились назад.

Впрочем, вместо того чтобы бить «москалей», пан отец предпочитал бить нас, школьников. Бил намоченными в соленом растворе розгами. Бил за «Отче наш», бил за «Верую…». У него был даже свой прейскурант: за одно пропущенное слово в пятидесятом псалме полагалось пять ударов, в «Богородице…» — десять и больше ударов, в зависимости от настроения «отца катехита». В особо важных случаях пан отец пользовался инквизиторскими мерами: после основательной порки он сажал малолетнего грешника в таз, наполненный холодной, как лед, водой.

Мне долгое время удавалось избегать карающей десницы василианина. Я выучил на зубок молитвы, а десять заповедей мог назвать даже во сне. Но, несмотря на это, пришел и мой черед.

Как-то пан отец спросил меня:

— Почему мы зовем святого отца Пием?

Простодушный ответ гласил:

— Потому что святой отец любит выпить!

Я и опомниться не успел, как мой живот оказался на монашеском колене и священная розга запечатлела на моем теле десять заповедей.

Господь не наделил меня смирением, и, наверное, поэтому, вернувшись домой, я уже с порога сказал матери:

— Плюю на папу!

Никто, кроме матери, этого не слыхал, но, видимо, всевидящий бог донес своему римскому наместнику, так как с тех пор греко-католическая церковь начала против меня холодную войну.

И не только против меня. Впоследствии я убедился, что таких грешников было не мало. К ним прежде всего принадлежали гимназисты, которые принимали участие в чествовании Ивана Франко. Для них учитель закона божьего придумал особое наказание: в жесточайшую жару он усаживал их на солнцепеке. На протесты отвечал:

— Ага! На концерте в честь Франко вы декламировали: «Мы стремимся к солнцу!» — вот вам и солнце. Погрейтесь!..