Валентин Пруссаков - Так говорил Саддам

Следует отметить, что жизнь иракских политэмигрантов в Египте не была безоблачной. Например, возвращаясь домой после занятий в университете, Саддам нередко обнаруживал, что все его вещи были кем-то тщательно обысканы. Его явно держали под наблюдением. По некоторым данным, Хусейна даже арестовывали по подозрению в убийстве. Другое объяснение связывает задержание Саддама с недовольством властей его политической деятельностью. Его противники говорили даже, что он периодически посещал американское посольство в Каире и установил контакты с ЦРУ. Именно тогда впервые и зародились слухи, сопровождавшие иракского лидера в течение всей его политической карьеры, о том, что он является американским агентом. Так или иначе, законных оснований преследовать молодого правоведа не было, и довольно скоро Хусейна выпустили на свободу.

Несмотря на все эти «недоразумения» и «наговоры врагов», Саддам уже в египетской столице проявил задатки лидера, сумев сплотить вокруг себя местных иракских баасистов. «Благодаря своей приверженности принципиальной идеологической линии», как сообщает его официальная биография, он «в итоге стал видным членом партийного руководства в Египте».

В феврале 1963 года в Ираке свершилась «революция 14 Рамадана» (8 февраля), покончившая с режимом Касема. Она была осуществлена баасистами вместе с сочувствующими им военными. 13 февраля Саддам возвращается на родину, где ему пришлось довольствоваться довольно незначительным постом: его назначили членом Центрального крестьянского бюро. В течение последующих девяти месяцев он активно занимается партийной работой, справедливо указывая руководству на многочисленные ошибки, которые могут привести «к самым негативным последствиям». Его оценка сложившейся политической ситуации оказалась пророчески верной. В ноябре 1963 года, после девяти месяцев у руля, БААС лишилась власти.

Саддам Хусейн по этому поводу говорил: «В 1963 году Партия арабского социалистического возрождения совершила в Ираке революцию, свергла режим Абделя Карима Касема и захватила власть в свои руки. Однако отсутствие у партии необходимого опыта, возраст членов ее руководства, которые в основном были еще недостаточно зрелыми молодыми людьми, различные арабские и внутренние иракские контрреволюционные акции ощутимо ударили по партии, и она лишилась власти 18 ноября 1963 года, причем определенная часть поддержала ее удаление…

Когда произошел антипартийный переворот, я почувствовал себя ответственным за весь Ирак, но также с не меньшей ответственностью — и борцом за всю арабскую нацию. Я был одним из партийных деятелей, когда потерпела поражение революция 1963 года, хотя и не входил в высшее руководство. Некоторых из принадлежащих к нему посадили в тюрьму, других новые власти вынудили покинуть страну, а третья часть попала в особое положение, в котором уже не могла играть действенную роль. А я же, охваченный переполнявшим меня чувством ответственности и долга, объединил партию для продолжения борьбы». Как бы мимоходом он подчеркивает: «Выступая на партийном съезде, я критиковал руководство, обратив его внимание на то, что оно заимствовало некоторые сталинистские идеологические методы». (Забегая вперед, скажем, что в будущем Саддам совсем по-иному станет относиться к «наследию великого Сталина».)

Провал БААС в 1963 году не был фатальным для всех членов партии. Лично же для «товарища Хусейна» он оказался скрытой удачей, важным поворотным пунктом в его карьере, за несколько лет сделавшим его одним из самых могущественных партийных деятелей.

После установления в Ираке военной диктатуры Арефа Саддам очутился перед выбором: бежать в Сирию и продолжить борьбу оттуда либо остаться в Багдаде и подвергнуться риску ареста. Он мужественно выбрал второе, не подчинившись Национальному управлению БААС в Дамаске, предписавшему ему явиться в сирийскую столицу. Саддам верно рассчитал, что бегство вполне могло бы быть истолковано как трусость и это могло бы лишить его перспектив внутри партии. Как и многочисленные рискованные решения, принимавшиеся им в последующие годы, этот шаг никак не назовешь необдуманным, ибо он был сделан с учетом всех возможных потерь и при — обретений.

В тот тяжелейший для БААС период сформировалось Временное национальное руководство, одним из членов которого стал и Хусейн, занявшийся сплочением партийных рядов и их очищением от колеблющихся и ненадежных элементов. Уже тогда он ясно отдавал себе отчет в том, какие средства необходимы как для прихода к власти, так и для ее удержания. Им начал создаваться Специальный аппарат (Аль-Джихаз аль-Хас). Этот строго законспирированный орган был известен лишь очень узкому кругу баасистских функционеров под кодовым названием «Джихаз ханин». Ему предстояло сыграть весьма важную роль в жизни не только Саддама, но и всего Ирака. Организация представляла собой тайную структуру, состоящую из наиболее преданных кадров, которые занимались разведывательной и контрразведывательной деятельностью в партии и в стране. Саддам, используя «Джихаз ханин», устранял и уничтожал любую группу или личность, угрожавшие БААС извне, а также ликвидировал неугодные ему фракции и группировки внутри самой Партии арабского социалистического возрождения. Взамен «выбывших» на ответственные посты в партии назначались люди, связанные с Саддамом родственными узами либо отбиравшиеся по принципу личной преданности.

Однако, несмотря на предпринимавшиеся им повышенные меры предосторожности, его все же арестовали на одной из конспиративных квартир. Историю своего ареста Саддам рассказывал следующим образом: «Меня арестовали 14 октября 1964 года и заключили в Главное управление безопасности. Трудно даже описать вид этого управления… Отовсюду раздавались стоны человеческой боли и страданий. Хотя мой арест произошел через полтора месяца с начала волны террора, череда пыток к этому моменту не прекратилась. Возможно, что мне пришлось пережить меньше, чем другим, ибо они стали ограничиваться американскими методами — меня связывали сзади и на три дня оставляли на стуле без сна».

Саддама приговорили к двум годам заключения. Любопытно отметить, что его повествование о «годах испытаний» напоминает отсидку другого молодого революционера — Иосифа Сталина. Хусейн «подверг себя строгой дисциплине, вставал рано, упорно работал, много читал, был одним из основных выступающих перед товарищами по тюрьме». О прочитанных им книгах он говорил: «Я читал произведения мировой литературы, марксистские книги… Из всех мировых мыслителей я больше всего читал Ленина, чувствуя удовлетворение от прочитанного, ибо он находил решение жизненных проблем с помощью самой жизни. Затем прочитал и Мао Цзэдуна. Этих двоих я изучил, пожалуй, лучше других марксистских лидеров. Не выступая против марксизма, я считаю в то же время, что необходимо поддерживать взаимодействие с общечеловеческой мыслью, сохраняя разумный духовный и индивидуальный подход, предполагающий, что неверно умалять значение нации. Я считаю, что нация может обогатить марксизм, заставив его критически взглянуть на себя… Я верю в это и именно так рассматриваю потенциал нации. Вместе с тем я всегда выступаю против механического перенесения или заимствования чужого, но также и против самоизоляции и автаркии».