Сергей Кургинян - Содержательное единство 2007-2011

Ну, и какова же ее природа? Если предложить мне выбрать, к чему ближе политика – к искусству или к строгой науке типа физики, то я скажу, что к искусству. На самом деле реальная оценка места политики в видах и родах человеческой деятельности намного сложнее. И тут я возвращаюсь к вопросу о не вполне научном интеллектуализме, свойственном и политологии, и политике.

Ведь что такое наука? Особенно строгая естественная наука – та же физика, например. Это сфера деятельности, в которой субъект, именуемый исследователем, осуществляет некие процедуры, раскрывая содержание объекта. Объект не знает о том, что исследователь его исследует. Все парадоксы квантовой механики, проблематизировавшей это утверждение, мне представляются все же не более, чем игрой ума.

Эйнштейн, будучи светским человеком, сказал: "Бог не играет в кости". И этим выразил очень многое. Гораздо большее, чем принято думать. Он апеллировал к определенному богу (богу монотеизма, "богу единственному", указав, что тот вообще не играет, ибо играть ему не с кем).

А значит игра (в кости или во что-либо еще) – это прерогатива низших иерархий. Отпавших от высшей воли и кривляющихся до поры, до времени. Пока эта высшая воля не скажет "цыц!" и не вмешается в полной мере.

Как бы там ни было, игра действительно предполагает наличие двух или нескольких субъектов, имеющих набор возможностей, эффективное задействование которого предполагает ненулевую вероятность выигрыша.

Играющие субъекты – это именно субъекты. Они способны формулировать и проверять гипотезы о планах противника. Соответственно, противник способен дезинформировать соперника по поводу своих планов. А соперник способен отделять с помощью каких-то интеллектуальных процедур дезинформацию от информации. Получив информацию, игроки пытаются загнать друг друга в капкан. В любом случае, они моделируют свои действия на основе неких серьезных предположений о предстоящих действиях противника.

Описанные мною процедуры (дезинформация, выявление дезинформации, создание препятствий для этого выявления, создание реальных коррекций стратегии и имитация ложных коррекций) придают деятельности существенно рефлексивный характер.

Именно рефлексивность превращает рассматриваемую мною деятельность из науки в игру.

Итак, игра – это в каком-то смысле еще более интеллектуальная деятельность, нежели научное исследование. Но это не научное исследование. Джордж Сорос об этом уже много пишет в связи с финансовыми рынками, подрывая своими писаниями основы либеральной экономики. Я не буду вдаваться в эту интересную для меня сферу разграничений видов интеллектуальной деятельности. Я только оговорю, что там, где есть политика, есть игра. А значит политология в существенной степени является аналитикой игры. Я не говорю, что она является только аналитикой игры. Поскольку есть объективные процессы, есть и научная компонента. Но это именно компонента. Иногда она почти доминирует. Иногда близка к нулю.

Но игра есть всегда. И всегда есть ее аналитика. А такая аналитика не просто предполагает полемику, а требует ее как основного средства раскрытия содержания. Я не буду обсуждать, почему это так. Но это так. Именно через полемику аналитика игры раскрывает содержание игры. Полемика необходима в аналитике игры. Перебранка – недопустима. Грань между одним и другим тонка, как лезвие бритвы. Ну, так и надо идти по лезвию бритвы.

Если два шахматиста сядут и начнут плевать друг в друга, то это не чемпионат по шахматам. Но если они играют – то они отвечают друг другу. Один делает ход. Другой – ответный ход. В политике ответ – это полемика.

Не я начал полемику. Но занимаясь политикой, я просто не могу от нее уклоняться. И, повторяю, я твердо знаю, что в полемике я могу выразить то интеллектуальное содержание, которое не могу выразить никаким другим способом. И потому я сознательно включаюсь в полемику. И потешаюсь над теми, кто хочет заниматься политикой и избегает полемических обострений. Странные это люди… "Имя им легион"…

Юрий Афанасьев, опубликовав статью "Сирены современной России" в "Новой газете" 25 января 2008 года, возжелал этой самой мути. Он ведь не предполагает чьей-то способности к выяснению отношений иначе, чем через перебранку.

Поддержу я его перебранку – мути будет еще больше. Промолчу – его муть восторжествует над моим молчанием. И можно сколько угодно при этом сохранять хорошую мину… Мол, вы же видите, какая это муть! Это не политический подход! Потому что муть – это нечто, а молчание – ничто. Являясь ничем, оно в политике немедленно превращается в "молчание ягнят". Вольно же было выдающемуся поэту восклицать, что "не волк он по крови своей". Сказав, что он не волк, он отрекомендовался ягненком. Со всеми вытекающими последствиями.

Итак, я должен ответить, но не наращивая эту самую муть, а противопоставляя ей суть. Я не могу это сделать, не выявив суть в пределах афанасьевской мути. Ну, так я и буду выявлять. Каковы бы ни были желания Афанасьева, он, высказавшись, сделал игровой ход. А сделав игровой ход, создал смысл. Даже если не хотел его создавать – все равно создал. Это, между прочим, свойство любой полемики.

То есть он и еще кое-что создал, кроме смысла. И это "кое-что", мягко говоря, избыточно физиологично. Но существует неотменяемый закон этой самой Игры. В ее мирах даже дурно пахнущая физиология превращается в игровой смысл. Потому-то создатели мути не любят посещать подобные миры. И даже отрицают их наличие.

Ну, так и затаскивайте этих самых "создателей" на неудобную для них территорию, а не отмалчивайтесь. Или не занимайтесь политикой. А также политической аналитикой.

Увы, чем консервативнее наше отечественное политическое мышление, тем больше оно чурается игры. Тем неуютнее чувствует себя на ее территории. И потому-то всегда проигрывает. Иногда кажется, что уже нельзя проиграть… Но ведь и тогда проигрывают! Причем в основе этого проигрыша – всегда одно и то же.

Высоцкий это выразил очень емко:

Не мычу, не телюсь, весь – как вата.

Надо что-то бить – уже пора!

Чем же бить? Ладьею – страшновато,

Справа в челюсть – вроде рановато,

Неудобно – первая игра…

В той же песне, помимо общего истока перманентного проигрыша (нежелания и неумения играть) содержится набор тех конкретных ошибок, в которые трансформируется подобное нежелание при осуществлении конкретной деятельности, предполагающей доминирование этого самого игрового начала.

Первая ошибка осуществляется уже на этапе отбора кадров: Я кричал: "Вы что там, обалдели? -

Уронили шахматный престиж!"

Мне сказали в нашем спортотделе:

"Вот, прекрасно – ты и защитишь!"