Сергей Кургинян - Содержательное единство 2007-2011

То есть Назарбаев всеми способами пытается погасить конфликт групп. А поскольку этот конфликт является залогом его власти, то гасить его он может только тогда, когда конфликт становится слишком острым.

В целом кадровые коллизии в казахстанской элите можно определить как заметное ослабление позиций "евразийской группы" (которая потеряла политическую поддержку Абыкаева и Ахметова), и укрепление позиций "семейной" группы Тимура Кулибаева и средней дочери президента Назарбаева, Динары.

При этом знаменательно то, что усилились позиции как "нефтегазового" кланового лобби (Кулибаев), так и фигур, с которыми связывают "прокитайские" политические и экономические тенденции (бывший глава МИДа, ныне спикер сената Токаев, а также новый премьер Масимов) (рис. 21).

К этим играм под ковром, чья расшифровка всегда носит не до конца однозначный характер, можно добавить что-то однозначное. И дополняющее картину. Имеется в виду ряд обстоятельств, характеризующих специфику отношений между Пекином и Астаной.

Обстоятельство #1 связано с таким важным ресурсом XXI века, как вода. Подчеркнем, что пресная вода к середине XXI века по своему значению не будет уступать нефти. А в южных частях планеты – она по значению уже не уступает нефти, поскольку является важнейшим из ресурсных условий выживания и развития.

В нашем случае "война за воду", являющаяся одним из видов ресурсной войны (наряду с нефтяной войной, алюминиевой войной и так далее), разворачивается по вопросу о пользовании водой трансграничных рек. Для Казахстана это вопрос ключевой! Но на самом деле это острейший вопрос не только для Казахстана, но и для России. Поскольку речь идет не только о воде реки Или, но и о воде реки Иртыш (рис. 22).

Отметим, что Китай активнейшим образом осуществляет на своей территории строительство на этих реках крупных гидротехнических сооружений. И тем самым наращивает отбор воды. У кого?

Эксперты понимают, что такой отбор воды не только ставит в тяжелые условия промышленность и сельское хозяйство Востока и Северо-востока Казахстана, но и грозит экологическим бедствием озерам Балхаш и Зайсан, которые уже через два десятилетия могут повторить плачевную судьбу Арала.

Знаменательно, что при этом Китай отказывается присоединиться к Международной конвенции об использовании трансграничных рек и озер, выводя решение данного вопроса с Казахстаном за рамки международного права.

Обстоятельство #2 носит чисто военный характер.

Речь идет о концентрации в Ланьчжоуском военном округе Китая, рядом с казахстанской границей, огромных по численности и вооруженности воинских соединений, в несколько раз превышающих совокупный военный потенциал Астаны. И вряд ли Казахстан вполне удовлетворяют объяснения такой концентрации войск "необходимостью сдерживания уйгурского сепаратизма".

Эти два обстоятельства плюс игра под ковром, плюс большая геополитика, плюс энергетика – чему равны? На что они нас выводят?

Следует признать, что изменения элитно-властной конфигурации, произошедшие в Казахстане, вполне могут расширить возможности доступа Китая к казахстанским энергоресурсам, а также к созданию инфраструктуры транзита энергоносителей через казахстанскую территорию.

Но, с другой стороны, есть и вряд ли отменяемые обязательства перед Западом, и в первую очередь перед США. И есть также неотменяемая (по крайней мере, в перспективе ближайших лет) зависимость от России.

Вот ситуация, в которой находится элита Казахстана и ее лидер. И в которой, как мы показали ранее, находится элита Туркмении.

Понимает ли динамичный и "преходящий" характер этой ситуации российская элита? Способна ли она выйти из своего синдрома тотального стратегического равнодушия, сопровождаемого слабыми и неубедительными пиар-акциями насчет "сверхдержавности" и "имперства"?

Понимает ли она, наконец, что возникающая система ее собственных "разновекторных" обязательств и зависимостей – на фоне нарастающих обязательств и зависимостей "южных соседей" – с каждым днем сокращает "пространство возможностей" для государственного выживания России, ее народа и, в конечном итоге, самой этой российской властной, корпоративной и прочей элиты?

Если российская элита это еще не понимает, то должна начать понимать. И должна начать понимать срочно. Времени для этого остается очень и очень мало.

В ряде своих публичных выступлений по вопросу о богатстве и бедности в современной России я выдвигал один и тот же, как мне кажется, абсолютно корректный тезис. Суть его в следующем. Можно долго спорить о том, что такое богатство и бедность. О том, нужны они или не нужны. О том, как они должны друг с другом соотноситься.

Это содержательный и далеко не исчерпавший себя спор. Он велся с самой глубокой древности, проходит красной нитью через всю историю мировых религий. Он особо остро велся, по понятным причинам, в пределах христианства. И он не завершен. Ни внутри религий, ни за их рамками. На территории так называемой секулярности.

Может быть, мне больше всего и хотелось бы разбираться в этой проблеме с той фундаментальностью, с какой это делают другие. Например, католики в лице бывшего Папы Иоанна Павла Второго, а также всех тех, кто проклял теологию освобождения или, наоборот, восславил ее. Может быть, мне и хотелось бы поглубже погрузиться в субстанцию дискуссии между нестяжателями и их противниками, францисканцами и теми, кто им противостоял. И наверное, все это важно сделать. Вне этого контекста собственно российская тема будет звучать не до конца верно.

Но… Давайте все-таки разберемся в двух крайностях (рис. 1).

Первая крайность заключается в том, что мы игнорируем или искажаем контекст. Тогда вдруг оказывается, что все страсти по поводу бедняков, томящихся в социальном аду, придуманы коммунистами. И являются прерогативой взбесившегося "совка", разместившегося на 1/6 планеты и навязавшего данную тему еще половине человечества – то ли с помощью ядерного оружия, то ли за счет происков КГБ.

На самом деле, страсти по поводу социального ада кипели и кипят во всем мире. А Святой Франциск Ассизский значит для понимания сути и значения этой темы ничуть не меньше, чем Ленин или Карл Маркс.

В сегодняшней оборзевшей России, наверное, найдутся персонажи, утверждающие, что "рука коммунистического Кремля" продиктовала Виктору Гюго роман "Отверженные", а Эмилю Золя – "Жерминаль". Но это, все-таки, отдельные и совсем уж одичавшие особи. Не столь одичавшие впомнят, что указанные французские писатели просто по возрасту никак не проходят на роль "агентов советского КГБ" или "прислужников товарища Суслова".