Юрген Граф - Собибор - Миф и Реальность

По словам Ицхака Арада, «правда о происходившем в лагере III стала известна еврейским узникам Собибора в начале июня 1942 года», то есть спустя примерно месяц с небольшим после открытия лагеря. Арад ссылается на следующее заявление Гершеля Цукермана:

«Мне в голову пришла идея. Каждый день я с рабочими передавал в лагерь III двадцать или двадцать пять ведер с едой. Немцев не интересовало, что я готовлю. Потому однажды я приготовил толстый слой паштета и спрятал в нем письмо следующего содержания: «Друзья, напишите, что происходит в вашем лагере». Когда ведра мне вернули, я нашел там бумажку с ответом: «Здесь люди отправляются в последний путь, из этого места никто не возвращается. Здесь убивают людей». Я сообщил нескольким другим заключенным о содержании этого письма». 112

Слегка измененная версия этой же истории приведена в сборнике Мириам Нович. Там Гершель Цукерман спрятал письмо не в толстом слое «паштета», а во «фрикадельке»; ответное письмо в этой книге тоже сформулировано иначе. По этой версии Цукерман десять недель подряд не знал, что происходит в лагере III. 113Если этот эпизод действительно относится к «началу июня», то это значит, что Собибор к тому времени работал уже десять недель, то есть с конца марта или начала апреля 1942 года. Это полностью противоречит официальной версии, утверждающей, что Собибор начал функционировать лишь в мае 1942 года.

Не один Гершель Цукерман хвастался тем, что получал тайные послания из царства мертвых. Моше Бахир тоже «узнал» о газовых камерах с раскрывающимся полом из таких писем из лагеря III. Его информаторы не поскупились на жуткие детали, описывая события в газовой камере:

«В одном послании рассказывалось о кровавом пятне на полу газовой камеры, которое нельзя было смыть никакими средствами. Наконец, собрались эксперты и выяснили, что пятно осталось на досках пола после того, как в камере травили группу беременных женщин, и одна из них родила ребенка как раз в тот момент, когда в камеру пустили газ. Газ смешался с кровью женщины и оставил несмываемое пятно. В другом сообщении рассказывалось, что рабочие однажды получили приказ заменить часть досок пола, потому что в них застряли куски ушей, щек и рук погибших узников». 114

Заключенный Собибора Станислав Шмайзнер утверждал, что получал от своего друга из лагеря III письма, в которых говорилось, что там убивали сначала выхлопными газами дизеля, а потом газом Циклон-Б. 115

Если исходить из реальности массовых убийств газов, нельзя не задаться вопросом, почему предполагаемые письма из лагеря III во-первых противоречат официальной истории Собибора, а во-вторых, содержат такие безумные утверждения. Зачем работавшим в «лагере смерти» евреям понадобилось бы обманывать своих собратьев по лагерю? Примечательно, что Юлиус Схелфис в своей большой книге о Собиборе ни словом не упоминает эти глупые «письма из лагеря III», предпочитая благоразумно о них умолчать.

На вопрос, что знали заключенные лагерей I и II о (предполагаемых) массовых убийствах в лагере III, бывший узник Собибора Томас (Тойви) Блатт дал очень красноречивый ответ:

«Самым логичным доказательством того, что в лагере III происходит что-то связанное с убийствами, был тот факт, что оттуда никто не возвращался живым, но это было лишь косвенное доказательство. Нацисты затрудняли сбор доказательств того, что было известно всем в лагере». 116

Но здравый смысл подсказывает, что постоянные массовые убийства в лагере III не могли бы укрыться от внимания заключенных в секторах I и II, и для этого не нужны были письма-страшилки из царства мертвых. Ю. Схелфис пишет:

«Заключенные-рабочие не знали точно, что происходило совсем рядом с ними, в лагере III. Эсесовцы постарались, чтобы ничего не просочилось. Расстояние между лагерем I, где их разместили, и лагерем III составляло около трехсот метров, так что они могли из своих бараков слышать крики жертв, после того как им удалось через дыры в заборе, идущем вдоль узкой тропы, мельком увидеть голых людей. И это было еще не всё. Запах трупов, а потом и поднимающееся ввысь пламя костров были доказательством того, что совсем близко от них убивают людей». 117

К этому можно добавить и лязг ножниц во время стрижки женщин перед газациями, который слышали некоторые свидетели, и шум работающего двигателя для газаций. Давайте предположим, что заключенные-рабочие действительно все это слышали или видели. Является ли все это достоверным доказательством массового убийства? Вовсе нет!

Начнем с криков. Если они были, их вполне можно объяснить паникой, возникшей среди узников лагеря III во время процедуры помывки и дезинфекции (уничтожения вшей). Ведь многие из них на самом деле могли испугаться, ибо это было для них непривычным. Если верить свидетелям, крики быстро смолкали потому, что заключенные уже были мертвы. Более логичным объяснением может быть то, что они поняли, что непосредственная опасность им не грозит.

Стрижка женщин противоречит официальной версии событий. Может ли кто-то из сторонников гипотезы физического искоренения всерьез поверить, что нацисты бы замедлили или вообще застопорили процесс уничтожения только ради того, чтобы собрать с каждой партии заключенных примерно 100 кг женских волос? Ведь их ценность составляла лишь крохотную долю от общей стоимости конфискованного у депортированных евреев имущества. Зато если вспомнить о процедуре уничтожения вшей, стрижка волос представляется вполне логичной с точки зрения гигиены.

Шум мотора: как уже неоднократно подчеркивалось, ранние свидетели ни словом не упоминали о «двигателе для газаций», зато описывали совсем другие методы убийства. И если заключенные действительно слышали шум двигателя, то они тогда не ассоциировали его с убийством людей. Разумеется, вполне возможно, что в лагере III работал какой-то мотор, но он мог служить для производства электрического тока или силовой установкой для насоса.

И даже сожжение трупов не является само по себе доказательством массовых убийств. В любом случае во время путешествия в переполненных вагонах и во время пребывания в самом лагере в нем умирали люди. Мы еще вернемся к этому вопросу. То, что трупы сжигались, вполне объяснимо соображениями гигиены.

Запах разлагающихся трупов, как всем известно, невыносимо отвратителен. При захоронении в открытых или неглубоких могилах он — в зависимости от погоды и ветра — распространяется на большие расстояния. Американская журналистка Элизабет Ньюффер так описывает свои ощущения от раскопки массового захоронения в Боснии:

«Уже издалека можно было обнаружить захоронение в Церске по запаху, задолго до того как мы его увидели. Ужасный сладковатый запах трупов распространялся между деревьями, окаймлявшими грязную тропу к могиле». 118