Джозеф Стиглиц - Глобализация: тревожные тенденции

Запад так продвигал программу глобализации, чтобы обеспечить себе непропорционально большую долю выгод за счет развивающихся стран. Несправедливым было то, что более развитые промышленные страны отказывались открыть свои рынки для товаров развивающихся стран, например сохраняя свои квоты на множество товаров ― от текстиля до сахара,- и настаивали в то же время на том, чтобы те открыли свои рынки для товаров из более богатых стран; несправедливым было то, что развитые промышленные страны продолжали субсидировать свое сельское хозяйство, затрудняя развивающимся странам конкуренцию и настаивая при этом на том, чтобы развивающиеся страны ликвидировали свои субсидии производству промышленных товаров. Если посмотреть на «условия торговли» ― цены, которые развитые и менее развитые страны получают за свою продукцию, ― после последнего (восьмого) торгового соглашения 1995 г., то оказывается, что чистый эффект заключался в снижении цен для ряда беднейших стран относительно того, что они вынуждены были платить за свой импорт [3] Это восьмое соглашение является результатом переговоров, названных Уругвайским раундом потому, что переговоры начались в 1986 г. в Пунта-дель-Эсте (Уругвай). Завершились они в Марракеше 15 декабря 1993 г., когда 117 стран присоединились к соглашению о либерализации торговли. Это соглашение в конечном счете было подписано за Соединенные Штаты президентом Клинтоном 8 декабря 1994 г. Всемирная торговая организация официально начала свою деятельность 1 января 1995 г., и к июлю соглашение о ее создании подписали более 100 государств. Одним из условий соглашения было преобразование ГАТТ в ВТО. . В результате положение ряда беднейших стран фактически ухудшилось.

Западные банки сильно выиграли от ослабления контроля над рынками капитала в Латинской Америке и Азии, но эти регионы пострадали, когда приток в эти страны спекулятивных «горячих денег» (деньги, которые приходят в страну внезапно, как и покидают ее, зачастую представляя собой не что иное, как пари, заключаемое на то, предстоит ли ревальвация или девальвация) неожиданно сменялся их оттоком. Резко возросший отток оставил после себя обрушившиеся валюты и ослабленные банковские системы. Уругвайский раунд укрепил также защиту интеллектуальной собственности. Американские и другие западные фармацевтические компании теперь могли предотвращать «кражу» компаниями Индии и Бразилии своей интеллектуальной собственности. Но фармацевтические компании этих развивающихся стран производили жизненно необходимые медикаменты для граждан своих стран, доступные по цене, составляющей лишь малую долю от той, по которой аналогичные лекарства продаются западными фармацевтическими компаниями.

Таковы лицо и изнанка решений, принятых на Уругвайском раунде. Западные компании получили возможность увеличить прибыли. Их защитники говорили, что это стимулирует расширение инновационной деятельности; но прирост прибылей от продаж в развивающихся странах был невелик, поскольку лишь немногие могли позволить себе приобретение лекарств, и поэтому стимулирующее воздействие оказалось в лучшем случае незначительным. С другой стороны, тысячи людей были обречены на смерть, ибо ни государство, ни частные лица не могли более оплачивать требуемую теперь высокую цену. Применительно к СПИДу возмущение международной общественности было настолько сильным, что компании пришлось отступить и согласиться в конечном счете понизить цены и продавать средства против СПИДа по ценам осени 2001 г. Но стоящие за этим проблемы ― а именно тот факт, что режим интеллектуальной собственности, установленный Уругвайским раундом, не был сбалансированным и отражал преимущественно интересы и планы производителей, ущемляя интересы потребителей как в развивающихся, так и в развитых странах,- сохранились.

Однако не только в области либерализации торговли, но и во всех других аспектах глобализации, когда, казалось бы, руководствовались благими намерениями, часто получался негативный побочный эффект. Когда проекты как в области сельского хозяйства, так и в области инфраструктуры, рекомендованные Западом, разработанные с помощью западных советников и финансируемые Всемирным банком или другими международными организациями, проваливались, то бремя возврата кредитов тем не менее ложилось на бедные слои населения развивающихся стран, если, конечно, не было в той или иной форме соглашений о списании долгов.

Польза от глобализации очень часто была гораздо меньше, чем утверждали ее защитники, а ее цена гораздо выше, поскольку разрушалась среда обитания, в политические процессы проникала коррупция, и, кроме того, быстрые перемены не давали странам времени для культурной адаптации. Кризисы, за которыми следовала массовая безработица, влекли за собой более долговременные проблемы распада социальных структур ― от актов насилия в Латинской Америке до этнических конфликтов в других частях света, например в Индонезии.

Эти проблемы вряд ли новы, однако растущая волна возмущения против политики, движущей глобализацию, существенно меняет обстановку. Целые десятилетия возмущение африканской бедноты, равно как развивающихся стран в других частях света, оставалось по большей части не услышанным на Западе. Те, кто работал в развивающихся странах, сознавали, что есть что-то порочное в политике глобализации, особенно когда видели, что финансовые кризисы становятся обычным явлением, а число бедных возрастает. Но у них не было никаких средств воздействия, дабы изменить правила или оказать влияние на международные финансовые институты, которые эти правила предписывали. Люди, ценившие демократизм в выработке решений, понимали, что «обусловленность» ― условия, навязываемые иностранными заимодателями в качестве платы за их помощь,- подрывала национальный суверенитет. Но пока не сформировалось протестное движение, было мало надежды на изменения и на то, что жалобы будут услышаны. Одни протестующие прибегли к экстремистским действиям; другие предложили повысить протекционистские барьеры развивающихся стран. Однако, несмотря на внутренние проблемы движения, именно члены профсоюзов, студенты и защитники окружающей среды ― простые граждане, маршируя по улицам Праги, Сиэтла, Вашингтона и Генуи, поставили в повестку дня вопрос о необходимости реформы в развитом мире.

Участники акций протеста видели глобализацию совсем в ином свете, чем министр финансов США или министры финансов и торговли большинства развитых промышленных стран. Огромная разница в точках зрения могла породить сомнение, говорят ли протестующие и лица, разрабатывающие политику, об одних и тех же явлениях? Располагают ли они одними и теми же данными? Не проистекает ли столь затуманенное видение власть имущих из особых и частных интересов?