Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

Тараки просил Заплатина взять Гулябзоя на политработу в армию, рекомендовал его: он очень хороший товарищ. Генерал Запла­тин дважды с ним разговаривал и отверг. Сказал Тараки откровенно:

Он мне не нужен. Он не хочет работать. Ему надо отдох­нуть и погулять.

По мнению генерала Заплатина и других наших военных совет­ников, «группа четырех» — это были просто молодые ребята, которые, взяв власть, решили, что теперь они имеют право ничего не делать, расслабиться и наслаждаться жизнью.

А дело страдало, — говорит Заплатин. — Они гуляки, Тараки их поощряет, прощает им выпивки и загулы, а Амин работает и пыта­ется заставить их тоже работать. Они жалуются Тараки на Амина, об­виняя Амина в разных грехах. Вот с чего началась междоусобица.

А за Сарвари, руководителем госбезопасности Афганистана, стояло представительство КГБ; это был их человек.

Полковник Александр Кузнецов много лет проработал н Афгани­стане военным переводчиком, был там и во время апрельской револю­ции. Он вспоминает:

— Амин, конечно, не был трезвенником, но считал, что в во­енное время нельзя пить, гулять, ходить по девочкам. А наши органы как работают? Привыкли с кем-то выпить, закусить и в процессе за­столья расспросить о чем-то важном.

Но с Амином так работать было нельзя, зато с четверкой мож­но. Они и стали лучшими друзьями сотрудники КГБ. Информация «груп­пы четырех» пошла по каналу КГБ в Москву. Их оценки будут опреде­лять отношение советских лидеров к тому, что происходит в Афганистане. Четверка старалась поссорить Тараки с Амином, надеяс отстранить Амина от власти. А тот оказался хитрее.

В начале сентября, выступая на митинге в Кабульск универси­тете. Амин назвал людей, которые стоят во главе заговора, поддер­жанного американским ЦРУ. Это был четверо министров во главе с Ва­танджаром.

13 сентября все четверо в сопровождении охраны неожиданно нагрянули в советское посольство. Они хотел разговаривать с главой представительства КГБ в Афганистане генерал-лейтенантом Борисом Семеновичем Ивановым. Утверждали, что Амин — агент ЦРУ и враг ре­волюции. Генерал Иванов попросил их изложить все на бумаге и пред­почел поскорее вывести опасных гостей из посольства.

На следующее утро, вспоминает полковник Морозов, сотрудник резидентуры приехал к Гулябзою. Он должен был забрать обращение четырех министров и заодно вежливой форме попросить их больше не приезжать к генералу Иванову в посольство.

У Гулябзоя собрались все четверо министров. Они был воору­жены пистолетами и автоматами. Прямо при сотруднике резидентуры Сарвари позвонил Тараки и стал ем говорить, что Амин готовит заго­вор и что они четве готовы приехать и взять Тараки под защиту. Та­раки это предложение отклонил. Сотрудник резидентуры забрал подго­товленные четверкой бумаги, в которых говорилось что Хафизулла Амин начал встречаться с кадровыми работинками ЦРУ еще до апрель­ской революции, и вернулся в посольство. А в два часа дня жена разведчика пришла в посольство и сказала, что четыре министра прие­хали к ним домой.

Давай, старик, рви домой и узнай, чего они хотят, — сказали разведчику.

Афганцы с автоматами и ручными пулеметами рассредоточились по всему дому.

Мы больше не могли оставаться у себя, — объяснил Гулябзой. - Амин дал команду арестовать пас. Мертвыми мы никому не нужны, а живыми можем пригодиться советским друзьям. Надеюсь, советское ру­ководство нас поймет.

Афганцы приехали на «тойоте», которую Сарвари забрал из гаража расстрелянного президента Дауда еще в апреле 1978 года. Доложили генералу Иванову и послу Пузанову. Те не знали, что делать. Потом решили афганцев превести на виллу, которую занимали бойцы из спец­отряда КГБ «Зенит», они охраняли советских представителей н Афга­нистане.

А «тойоту», на которой приехали афганские министры, перегнали в посольство и поставили в один из боксов. Потом, чтобы скрыть следы, машину разобрали и по частям закопали поблизости от посоль­ства. Противоречия между представительством КГБ и военными совет­никами в Кабуле крайне обострились.

На одном совещании, — вспоминает генерал Заплатин, - дело дошло до того, что мы друг друга готовы были взять за грудки.

Армейского генерала Заплатина злило то, что днем, в рабочее время руководители представительства госбезопасности вольготно располагались в бане, выпивали, закусывали.

Как понять логику представителей КГБ? — спросил я Запла­тина. — Они считали Амина неуправляемым, полагали, что надо поса­дить в Кабуле своего человека, и все пойдет как по маслу, так, что ли?

Они делали ставку на Бабрака Кармаля, — считает генерал Заплатин, — и были уверены, что необходимо принести его к власти, А для этого придется убрать Амина. Бабрак, считали они, сможет найти общий язык с Тараки. Почему им нравился Бабрак? Он — легко управляемый человек. Амин может и не согласиться с мнением совет­ских представителей, проводить свою линию. Но он не был пьяницей, как Бабрак. Даже по одной этой причине Бабрака Кармаля нельзя было допускать к власти.

Противоречия между военными советниками и аппаратом пред­ставительства КГБ сохранялись все годы афганской эпопеи. Генерал Александр Ляховский, который много лет прослужил в Кабуле, вспоми­нает:

— Уже после переброски в страну наших войск ввели жесткое правило: из Афганистана в Москву отправляли только согласованную информацию, которую подписывали посол, представитель КГБ и руково­дитель оперативной группы Министерства обороны. А представитель­ство КГБ все равно потом посылало свою телеграмму, часто не совпа­дающую с согласованным текстом. Когда наша командировка заканчива­лась, заехали в представительство КГБ попрощаться: «Спасибо за совместную работу». Один из них сказал: «Да вы и не знаете, сколь­ко мы вам пакостей подстроили»... Наши военные советники рассказы­вают, что «группа четырех», которая перешла на нелегальное положе­ние, даже пыталась поднять восстание в армии против Амина — с по­мощью советских чекистов.

Заплатин вспоминает, как 14 октября 1979 года вспыхнул мя­теж в 7-й пехотной дивизии и как он поднял танковую бригаду, чтобы его подавить. После подавления мятежа Заплатин поехал в посоль­ство, чтобы рассказать об операции. В приемной посла сидел один из работников посольства и буквально плакал. На недоуменный вопрос, что случилось, Пузанов ответил, что чекист льет слезы по поводу неудавшегося мятежа. Вот так «дружно» трудился советнический аппа­рат в Афганистане.

Осенью 1979 года Тараки летал на Кубу. 3 сентября в Гаване открылась шестая конференция глав государств и правительств непри­соединившихся стран. 5 сентября Тараки попросил советского посла на Кубе Виталия Воротникова сообщить в Москву, что ему совершенно необходимо повидать в Москве Брежнева. Воротников немедленно от­правил в Москву шифровку.