Симон Кордонский - Сословная структура постсоветской России

В таком сословном обществе нет институализированных богатых и бедных есть более или менее обеспеченные ресурсами сословия. Имущие и неимущие, тем не менее, есть, но они не имеют легальных институтов лоббирования своих имущественных интересов, хотя интересы имеют и по-своему их реализуют: неимущие в жалобах, доносах и движениях социального протеста: восстаниях и бунтах; имущие покупают преференции и дают взятки, откупаясь от сословных контролеров за соблюдением социальной справедливости.

Естественно, в этой системе отношений нет необходимости в демократии как институте согласования интересов, как нет и личности вне сословной определенности. При полном доминировании сословного устройства нельзя даже аналитически разделить экономику и политику, государство и общество. Сословное устройство такого рода представляет собой синкретичное целое корпорацию, феод или общенародное государство.

При безусловном доминировании классового устройства полностью разделяются экономика и политика, с одной стороны, и государство и общество с другой. Производство товаров и оборот денег определяют экономическую динамику, общество делится на богатых и бедных (в их многочисленных вариантах), согласование интересов между которыми обеспечивается политическими институтами через правоустановление. Права человека и личность определяются вне зависимости от классовой, сословной и политической принадлежности людей. Функции власти ограничиваются правоустановлением, правоприменением и обеспечением безопасности.

Эти идеальные типы потому и идеальны, что не реализуются в чистом виде. Реальные общности представляют собой некое объединение сословности и классовости при доминировании или той, или другой, проявляющемся прежде всего в устройстве власти. При доминировании классовой структуры политическая роль сословий ограничена лоббированием их ресурсных интересов, а политическую погоду делают в конечном счете отношения между богатыми и бедными, интересы которых представлены разного рода политическими партиями. Так устроено современное западное общество. При преимущественно сословном мироустановлении политика и политические институты находятся на периферии социального устройства, режим считается авторитарным и недемократичным, личность и свобода реализуются в основном в рамках сословных институтов. Так были устроены имперская Россия и СССР.

Если следовать предлагаемой логике, специфика современной России заключается в том, что ни классовая, ни сословная стратификации не интериоризированы российским обществом настолько, чтобы их понятия стали обыденными различениями социальной практики, как это происходит в классовых обществах или было в имперской России и СССР, где сословная идентификация во многом определяла повседневное поведение. Так, О. И. Шкаратан и Г. А. Ястребов считают, что

«…в современной России сформировался своеобразный тип социальной стратификации в виде переплетения сословной иерархии и элементов классовой структуры, устойчиво воспроизводящийся в течение последних лет»

В российском обществе можно выделить признаки, характерные для классовых обществ, однако граждане России, даже принимая для других сограждан различение богатых и бедных, затрудняются определить свое собственное место в классовой структуре. Понятия богатство и бедность в эмпирическом исследовании нашего общественного устройства, как правило, трудно операционализировать. По всем внешним признакам человек, например, является бедным, однако сам себя таковым не считает [22] Научный отчет о бедности. Фонд Хамовники. Не опубликован. Предоставлен Д. Александровым. ; многие граждане, состоятельные по российским меркам, не считают себя богатыми. Если верить респондентам, то большинство людей «живут нормально» и принадлежат к среднему классу. Столь же проблематична сословная идентификация, основанная в основном на советских принципах: человек, например, продолжает считать себя рабочим, хотя занимается мелким бизнесом, или ученым, хотя уже давно профессионально занимается политикой.

Ситуация в какой-то степени парадоксальная: известно, что любое общество стратифицировано, в том числе и наше. И эта стратификация видна не вооруженному научными понятиями обывателю. Однако как оно стратифицировано — непонятно. При бросающихся в глаза различиях в уровнях благосостояния и потребления высший, средний и низший классы выделить не удается. И публично заданное законами о государственных служениях неравенство граждан перед законом не стало общепризнанным фактом. Исследователи, опирающиеся в основном на импортированные теории, тем не менее, пытаются рассматривать Россию как классовое общество, анализируют профессиональную и символическую стратификации, используя теоретические различения, вполне адекватные для других социальных систем. Однако их результаты считываются так, как будто описывается не российское общество, а совсем другое. Понятийное зеркало предстает не то кривым, не то мутным, а иногда нарочито дефектным, как в «комнате смеха». Импортированные теоретические различения оказываются по сути искусственными и адекватными исповедуемой исследователями теории, а не обыденной практике тех, кого в ней пытаются стратифицировать.

В данной работе я, в какой-то мере противопоставляясь традиции, пытаюсь применить для описания имперского, советского и современного российского обществ сословное представление о социальной стратификации и показать, что сословия а не классы в России были, есть и в предвидимом будущем останутся основными элементами актуальной социальной структуры. В имперской России были одни сословия, в СССР другие, в постсоветской России сейчас формируются третьи. Собственно переходы от одних «россий» к другим и есть смены принципов сословного устройства. Времена, когда одни сословия замещаются другими, называются смутами, перестройками или революциями. В эти периоды на исторически короткое время в стране возникает классовое расслоение на богатых и бедных, плохо совместимое с сословным устройством ввиду «несправедливости» последнего. В последующем в ходе формирования пореволюционных сословий классовое расслоение элиминируется. В социальном устройстве России, в отличие от других стран, сословная и классовая структуры сосуществуют не в синхронии, а в диахронии, последовательно сменяя друг друга.

С моей точки зрения, Россия страна, в которой в стабильные времена, вне революций и перестроек доминирует сословное мироустановление, основанное на неравенстве граждан перед законом и различиях в объемах прав и обязанностей перед государством. Россия была и остается ресурсным государством, в котором ресурсы не преумножаются, а распределяются делятся между сословиями. Приращение ресурсов осуществляется за счет «расширения ресурсной базы», а не за счет производящей товары деятельности и оборота капитала. При исчерпании ресурсов и невозможности расширения ресурсной базы происходят фазовые изменения сословной структуры революции разного масштаба, при которых одни сословия исчезают, другие формируются, но уже на иной ресурсной базе. 0. Бессонова для описания отечественного социального устройства ввела понятие раздаточной экономики, принципиально отличающейся от рыночной экономики [Бессонова. 2006]. Она показала, что совокупность «сдач» (натуральные и финансовые сборы с населения, выполнение повинностей, государственная, военная службы и пр.) в сочетании с совокупностью «раздач» жалований, пенсий, пособий, привилегий образует базовую структуру государства-общества, которая непрерывно корректируется жалобами членов сословий на нарушение норм сбора ресурсов-сдач и норм раздач. Цикл «сдача раздача жалоба (донос)», сточки зрения 0. Бессоновой, был основой социальной системы и в Московском государстве, и в Российской империи, и в СССР. Он остается базовой социальной реальностью и в постсоветской России. Сбой цикла (невозможность обеспечить сбор ресурсов либо несправедливое их распределение и соответствующее невыполнение социальных обязательств раздач) приводит к трансформации жалоб-доносов в бунты и в революции перестройки, к распаду сословной системы и последующему ее возрождению, но уже с новыми сословиями, как это происходит сейчас.