Николай Трубецкой - Наследие Чингисхана

Это последнее обстоятельство необходимо особенно подчеркнуть. Эмигрант не первого поколения может сохранить свою национальную обособленность лишь в том случае, если психологическое отталкивание от окружающего его народа будет в его душе преобладать над влечением к слиянию с этим народом. А преобладание элемента отталкивания создает ту цинично-ироническую, разлагательную психологию, о которой мы только что говорили. Разве можно не признать разлагателем человека, живущего в данном народе, вполне приобщившегося к его культуре (практически даже не имеющего никакой другой культуры) и в то же время отталкивающегося от тех элементов этой культуры и быта, которые данному народу особенно интимно близки и дороги? Разлагательная психология — та цена, которой только и может быть куплено сохранение национальной обособленности не первых поколений эмиграции.

Русская эмиграция, разумеется, находится в условиях особенно неблагоприятных для сохранения национальной обособленности. От народов, с которыми ей приходится жить, ее не отделяют никакие резкие перегородки, которые могли бы помешать ассимиляции, и настоящих преследований со стороны этих народов она не испытывает.

Евреи же с самого начала своего «великого рассеяния» были отделены от других народов религиозными перегородками, а впоследствии к этому присоединились и разного рода преследования. Несмотря на все это, среди евреев всегда находилось довольно большое число людей, у которых влечение к полному слиянию с окружающим народом оказывалось сильнее эмигрантского отталкивания. Но эти люди уходили из еврейства, растворялись в окружающей инородной среде, и потомки их теперь евреями не числятся. Остались же евреями только те, в ком упомянутая выше эмигрантская психология была достаточно сильна. Передаваясь по традиции из поколения в поколение, эта эмигрантская психология и является тем разлагающим элементом, который евреи, по словам антисемитов, вносят в жизнь данных народов. С расой эта психология никак не связана и по наследству не передаётся. Она есть продукт, с одной стороны, влияния еврейской среды, с другой — одинаковых психологических условий, в которые попадает более или менее всякий еврей, соприкасающийся с евреями. По наследству у евреев передается подвижность ума, комбинаторские способности («пронырливость», «изворотливость») и страстный темперамент, — то есть черты, которые без наличия вышеупомянутой благоприобретенной эмигрантской психологии были бы не только не вредны, но даже полезны для народов, приютивших у себя евреев.

Неправильно было бы просто отрицать существование у евреев разлагательской психологии, как это склонны делать многие семитофилы. Надо признать, что очень многие и как раз наиболее типичные евреи действительно находят удовольствие в развенчании чужих идеалов, в замене возвышенных идеальных побуждений цинично-холодным расчетом, во вскрытии низменных подоплек всего высокого, в чистом отрицании, лишающем жизнь всякого смысла [117]. Но для объяснения такого направления деятельности евреев среди других народов вовсе не нужно выдвигать гипотезу какого-то всемирного еврейского заговора или плана, приводимого в исполнение тайным еврейским правительством, а достаточно просто учесть факт двухсоттысячелетней эмигрантской традиции и ее неизбежных психологических последствий. Не подлежит сомнению, что до известной меры разлагательская деятельность евреев может быть полезна для живущих с ними народов. Диалектика исторического процесса требует не только утверждения, но и отрицания; без подрыва авторитетов, без разрушения общепринятых традиционных убеждений никакое движение вперед невозможно. Но в то же время необходимо признать, что еврейское разлагательство обычно превышает ту меру, до которой оно могло бы быть полезным, и в громадном большинстве случаев является злом. Мало того, надо признать, что эта разлагательная психология является злом не только для других народов, но и для самих евреев. Ведь она является симптомом того нездорового духовного состояния, в котором пребывает почти каждый отдельный еврей с самого детства, и является как бы разряжением мучительных подсознательных комплексов и душевных судорог.

Нездоровое надо лечить. А для лечения необходим правильный диагноз. Для неврозов часто достаточно одного диагноза, то есть достаточно, чтобы пациент сам глубоко осознал причину своего состояния и получил настоящее желание бороться с ним. А еврейское разлагательство есть невроз, особый невроз, возникающий на почве ощущения ненормального отношения между евреем и гоями и усиливаемый влиянием еврейской среды, страдающей тем же неврозом.

Как лечить этот невроз, это вопрос сложный, над которым следует основательно подумать. Основу «лечения» должно составить, конечно, изменение тех бытовых условий, которые этот невроз порождают. Но, во всяком случае, меры, предлагаемые русскими сподвижниками национал-социализма, проблемы отнюдь не разрешают. Восстановление ограничений и усиление перегородок между евреями и неевреями может повести только к повышению разлагательских черт еврейской психологии, и при малейшем удобном случае эти черты не замедлят принести «коренному населению» максимальный вред. Если о целесообразности таких мероприятий может думать мало осведомленная немецкая молодежь, то нам, русским надлежало бы быть дальновиднее и помнить, что ограничение евреев существовало в России до самой февральской революции и не привело ни к каким благим результатам. Еще менее целесообразно запрещение смешанных браков. Ведь самое намерение вступить в такой брак доказывает, что у данного еврея или еврейки влечение к слиянию с народом-гоем сильнее отталкивания от этого народа. Запрещение такого брака только усилило бы элемент отталкивания и способствовало бы повышению разлагательских комплексов в психологии данного индивидуума [118].

Что касается до тех пунктов «расистской» программы, которые не касаются евреев, то говорить о них нам, русским, прямо смешно. Негры вообще редко когда смешиваются с русскими, но в тех редких случаях, когда это происходило, нам, русским, жаловаться не приходилось: в жилах нашего величайшего поэта А. С. Пушкина текла негритянская кровь. Браки русских дворян с цыганками были в свое время нередки: особой гениальностью их потомки, сколько мне известно, не отличались, но ничем не были хуже средних русских без примеси цыганской (т. е. индусской) крови. Что же касается до браков между русскими и кавказскими горцами, грузинами и армянами, то они всегда давали самые лучшие результаты, и запретить их значило бы создать между Кавказом и прочей Россией-Евразией какую-то китайскую стену, искусственно усилить то отношение к Кавказу как к колонии, которое существовало у некоторых дореволюционных администраторов, но теперь, к счастию, изжито. Посоветовать такое мудрое мероприятие мог бы разве только немецкий империалист, мечтающий об отторжении от России не только Украины, но и Кавказа.