Роза Люксембург - Накопление капитала

Но точка зрения «специалистов» приводит к целому ряду интересных выводов, над которыми они очевидно не потрудились подумать, как следует.

Первый вывод. Если капиталистическое производство является само для себя неограниченным покупателем, т. е. если производство и рынок сбыта идентичны, то кризисы, как периодическое явление, совершенно необъяснимы. Если производство, как «показывают схемы», может сколько угодно накоплять, затрачивая свой собственный прирост для нового расширения, то загадочно, каким образом и почему создаются такие положения, когда капиталистическое производство не находит достаточного сбыта для своих товаров. Ведь ему достаточно только по рецепту «специалистов» самому проглотить избыточные товары, применить их в производстве (отчасти как средства производства, отчасти как средства существования для рабочих) — «и так каждый год», как показывает «таблица IV» Отто Бауэра. Непереваримый остаток товаров, напротив того, превратился бы тогда в новую благодать накопления и производства прибыли. Во всяком случае специфически марксово понимание кризисов, согласно которому они вытекают из тенденции капитала во все более короткие промежутки времени перерастать всякие данные границы рынка, превращается в абсурд. Ибо в самом деле, как производство, могло бы вырасти за пределы рынка, раз оно само для себя является рынком, раз рынок постоянно сам по себе автоматически возрастает и притом с такой же скоростью, как и производство? Другими словами, как капиталистическое производство могло бы периодически перерастать свои собственные границы? Оно так же могло бы это сделать, как человек может перепрыгнуть через свою собственную тень. Капиталистические кризисы становятся необъяснимым явлением. Или у нас в таком случае остается лишь одно объяснение: кризисы истекают не из несоответствия между способностью к расширению капиталистического производства и способностью к расширению рынка сбыта, а исключительно только из диспропорциональности между различными отраслями капиталистического производства.

Достаточно, если отдельные отрасли будут друг у друга покупать, лишь бы только в результате анархии разных вещей было произведено в надлежащей пропорции, лишь бы одних продуктов не было произведено слишком много, а других слишком мало. Но этим мы ушли бы от Маркса и нашли бы последнее пристанище у язвительно высмеянного Марксом праотца вульгарной экономии, учения манчестерцев и буржуазных гармоний — у «жалкого человека» («Jammermensch») Сэя, который уже в 1803 г. возвестил миру следующую догму: представление, что всех вещей может быть произведено слишком много, абсурдно; возможны только частичные, а не общие кризисы; если поэтому одна нация имеет одного рода продуктов слишком много, то это только доказывает, что она другого рода продуктов произвела слишком мало.

Второй вывод. Если капиталистическое производство образует само для себя достаточный рынок сбыта, то капиталистическое накопление (объективно говоря) представляет собой неограниченный процесс. Так как производство может беспрепятственно расти, т. е. неограниченно развивать производительные силы и в том случае, когда положительно над всем миром будет господствовать капитал и когда все человечество будет состоять из одних только капиталистов и наемных пролетариев, и так как экономическому развитию капитализма этим самым не поставлены никакие границы, то падает одна из основных марксовых опор социализма. По Марксу, восстание рабочих, их классовая борьба — а именно в ней кроется залог его победоносной силы — является лишь идеологическим отражением объективной исторической необходимости социализма, вытекающей из объективной хозяйственной невозможности капитализма на определенной ступени его развития. Само собой разумеется, что этим не сказано (подобного рода оговорки из азбуки марксизма как мы увидим ниже, все еще необходимы для моих «специалистов»), что исторический процесс должен быть, или даже лишь может быть исчерпан до конца этой экономической невозможности. Объективной тенденции капиталистического развития по направлению к указанной цели достаточно, чтобы уже гораздо раньше вызвать в обществе такого рода социальное и политическое обострение противоречий и такую шаткость положения, которые должны будут подготовить гибель господствующей системы. Но и эти социальные и политические противоречия в последнем счете сами являются лишь экономической несостоятельности капиталистической системы, и их все возрастающее обострение черпается как раз из того источника по мере того как эта несостоятельность становится ощутительнее.

Если мы, напротив того, вместе со «специалистами» станем на точку зрения экономической безграничности капиталистического накопления, то из-под социализма вырывается гранитная основа его объективной исторической необходимости. Мы впадаем в таком случае в болезнь домарксовских систем и школ, которые выводили социализм исключительно только из несправедливости и ужасов современного мира и из революционной решимости трудящихся классов [341].

Третий вывод. Если капиталистическое производство само для себя образует достаточный рынок и допускает расширение за счет всей накопленной прибавочной стоимости, то становится загадочным еще другое явление современного развития: стремительность в погоне за отдаленнейшими рынками сбыта и вывозом капитала, т. е. наиболее яркие явления современного империализма. В самом деле, зачем же весь этот шум? К чему завоевание колоний, война из-за опия в 40-х и 60-х годах и к чему наконец современная драка из-за болот Конго и месопотамских пустынь? Ведь капитал может остаться у себя дома и добросовестно питаться. Ведь Крупп охотно производит для Тиссена, Тиссен для Крупна: пусть бы они и вкладывали свои капиталы в собственные предприятия и расширяли их друг для друга, и так без конца. Историческое движение капитала становится попросту непонятным, а вместе с этим становится непонятным и современный империализм.

Остается еще однако неоценимое объяснение, данное Пакнекуком в «Bremer Burgerzeitung»: поиски за некапиталистическими рынками сбыта являются лишь «фактом, но не необходимостью», но это уже подлинные перлы материалистического понимания истории. Впрочем совершенно верно! С принятием точки зрения «специалистов» социализм как конечная цель перестает быть исторической необходимостью, как империализм его подготовительной стадией. Социализм становится достойным похвалы решением рабочего класса, как империализм становится лишь проявлением подлости и ослепления буржуазии.

Так наши специалисты приходят к альтернативе, которой они не могут избегнуть. Или капиталистическое производство и рынок сбыта идентичны, как они это выводят из схем Маркса, — в таком случае сводятся на-нет марксова теория кризисов, марксово обоснование социализма и исторически-материалистическое объяснение империализма. Или же капитал может лишь постольку накопляться, поскольку он находит в обществе потребителей не в лице капиталистов и наемных рабочих, — в таком случае необходима наличность предпосылки накопления в виде возрастающего сбыта некапиталистическим слоям и странам.