Сергей Кургинян - Суть Времени 2012 № 9 (19 декабря 2012)

Совсем недавно, 9 декабря, глава МИД РФ С. Лавров заявил на «круглом столе» «Россия и меняющийся мир»: «Мы не допустим, чтобы ливийский опыт был воспроизведен в Сирии» . Заявление жесткое и правильное, хотя, конечно, будет очень трудно выполнить налагаемые им на нас обязательства.

Кроме того, Лавров подчеркнул, что западные партнеры России «отошли от женевских договоренностей и добиваются ухода Башара Асада» . Позиция Лаврова такова: «Мы никаких переговоров о судьбе Асада не ведем. И все попытки представить дело иным образом достаточно нечистоплотны». Странно было бы утверждать иное главе внешнеполитического ведомства, которое настаивает на необходимости выработки общего решения именно сирийским народом.

Между тем, 12 декабря по сирийской проблеме прозвучало одновременно три заявления. Первым стало уже названное выступление президента США Барака Обамы.

Вторым является немедленный отклик на слова Обамы главы МИД РФ Сергея Лаврова, который заявил, что признание сирийской оппозиционной коалиции единственным легитимным представителем Сирии противоречит международным договоренностям.

А третье — это заявление главы самой этой оппозиционной коалиции Ахмеда Муаза аль-Хатиба, сделанное в Марракеше на встрече группы «друзей сирийского народа». По мнению лидера коалиции, «все мировое сообщество, в том числе и Россия, ответственно за возможное использование химического оружия в Сирии» . В общем, виноваты все, кроме сирийской оппозиции, а Россия в особенности.

Причиной этого давления на Россию является в первую очередь вето, наложенное РФ и Китаем на резолюцию ООН по Сирии, где предусматривались санкции против Дамаска в случае подавления им оппозиции. Помимо этого, Россия также вела переговоры с представителями сирийской оппозиции. Эти переговоры не могли стать полномасштабной альтернативой строительству проамериканской оппозиционной коалиции. Но, тем не менее, они подчеркнуто происходили в русле решений ООН, то есть демонстрировали приверженность России международному праву.

С. Лавров настойчиво обозначал, в чем разница между западным и российским подходом к сирийской проблеме: «В Сирии нужно прекратить подстрекать оппозицию к отказу от диалога и к вооруженной борьбе. Именно этим занимаются наши западные партнеры». Глава МИД РФ подчеркивал при этом, что Россия является сторонницей женевского плана, то есть проведения межсирийских переговоров. Именно в рамках такого плана МИД России вел диалог с представителями сирийской оппозиции.

29 ноября С. Лавров принял делегацию сирийского «Национального координационного комитета». Эта структура имеет значительное число сторонников в Дамаске, Алеппо, Думе и южной области Хоран, но находится в конфликте с проамериканской оппозиционной коалицией. Позиция комитета, разумеется, достаточно непримирима и по отношению к режиму в Дамаске. И все же есть принципиальное различие между мнением этих представителей и мнением тех, на кого опираются на Западе.

Так, например, на последнем, ноябрьском, съезде «Сирийского национального совета», вошедшего в проамериканскую оппозиционную коалицию, лидером этот совета был избран проживающий в Турции Жорж Сабра. Этот новый лидер является убежденным сторонником военной интервенции арабских стран в Сирию. А координатор «Национального координационного комитета» за рубежом Хейсам Манаа, приезжавший в Москву, — напротив, заявляет: «Нас хотят оккупировать. Мы будем делать упор на связи с Россией и Китаем, которые не дают это сделать. … Что касается очередных «единственных законных представителей», то пусть это решает сирийский народ, а не Вашингтон, Анкара или Доха. Все, что касается Сирии, должно решаться внутри страны» .

Таким образом, очевидно, что Россия пока что прилагает усилия к тому, чтобы не дать пристегнуть себя к западному процессу объединения оппозиции, явно нацеленному на военное развитие сирийского конфликта в интересах США. Причем роль, которую западные страны настойчиво предлагают России, совсем уж неблаговидна: рекомендуется уговорить сирийских партнеров России сдаться на милость победителя.

На фоне этого растущего давления Россия проводит свою линию, ориентируясь на решения ООН и настаивая на невоенных средствах разрешения конфликта. Эта линия РФ наверняка будет раздавлена катком политики США и их сателлитов, если не получит весомой поддержки других влиятельных стран-членов ООН.

То, куда повернет теперь течение мироустроительного конфликта, центром которого стала Сирия, существенно зависит от взаимопонимания, которого Россия сумеет добиться в отношениях со своими союзниками по сирийскому вопросу, прежде всего — с Ираном и КНР. Цена этого взаимопонимания сейчас высока как никогда ранее.

Концепты постмодернизма. Часть II. Деконструкция

Юрий Бялый

Быть или не быть, вот в чем вопрос.

Человечество застали врасплох. Оно слишком привыкло к тому, что атаковать можно Берлин или Сталинград. На худой конец, чью-то линию обороны. Но не какую-то там онтологию. Но в том-то и беда, что уже к середине XX века онтологию (то есть бытие вещей, символов, идей и т. д.) можно атаковать так же, как линию Мажино или Брестскую крепость.

Концептуальная война — не выдумка. Человечество еще не научилось распознавать атаки врага на такие «нематериальные объекты», уничтожение которых впоследствии оборачивается колоссальными издержками для рода человеческого. А также для отдельных входящих в него народов. Природу катастрофы, в результате которой мы потеряли СССР, нельзя понять, не научившись распознавать атаки на, казалось бы, столь далекие от реальности объекты, как онтология.

В предыдущей статье мы уже говорили об атаке постмодернизма на онтологию. Мы говорили о том, что, осуществляя эту концептуальную спецоперацию, постмодернизм убеждает своих адептов отказаться от того самого «быть», которое мучительно осмысливал Гамлет.

Философы много говорили о «фаустианском человечестве», то есть о человечестве, стремящемся к научному постижению всего и вся. Но ведь можно ввести и понятие «гамлетианское человечество», назвав таковым человечество, для которого есть и понятие «быть», и понятие «не быть».

Бытие — это не быт. Это определенное отношение человека к миру. Вторгаясь в мир, испытуя его, терзая его своими научными экспериментами, человечество говорит миру: «Я понимаю, что ты есть, и что ты содержишь в себе великие тайны. Я существую для того, чтобы эти тайны из тебя извлечь. Я понимаю, что ты не хочешь их мне отдавать. Что ты сопротивляешься. Но я преодолею твое сопротивление и добуду эти великие тайны, потому что я — человечество».