Сергей Кургинян - Суть Времени 2012 № 7 (5 декабря 2012)

Но вернемся к докладу Стивена Манна. В нем Манн далее объясняет собравшемуся на конференцию стратегическому аналитическому сообществу, почему все перечисленное становится возможным: «Мне кажется, что мы в действительности не понимаем период после коллапса Советской империи. Борьба Запада с Востоком удерживала крышку на котле. Коммунизм подавлял национализм и преступность. По окончании «холодной войны», мы сталкиваемся с неприятными издержками свободы — в Чечне ли, на Балканах, в Карабахе, или в распространении русской мафии. Однако на это можно посмотреть по иному: «холодная война» предохраняла нас от подлинного динамизма в мире, и только сейчас мы осознаем масштаб мировых вызовов. Фундаментальным ответом на хаос этих событий была вполне естественная попытка навязать порядок, обуздать природу. Даже после августа 1991 года Белый Дом реагировал в пользу структуры. Когда сообщили о путче в СССР, Буш заявил: «Мы ожидаем, что Советский Союз будет полностью выполнять свои международные обязательства». Все эти неуместные комментарии родились из страха перед хаосом» .

Иными словами, Манн прямо заявляет, что не надо бояться хаоса, если ты можешь стать его хозяином. А дальше он говорит главное: «Долговременные задачи международного права, конечно, благородны. Но мы должны принимать в расчет цену, которую нам приходится платить уже в ближайшее время. То же касается применения миротворческих сил. Оно не должно превращаться в создание псевдостабильности. Вместо этого мы должны стремиться к интенсивным изменениям в обществах, находящихся в конфликте. Мы должны быть открыты перед возможностью усиливать и эксплуатировать критичность, если это соответствует нашим национальным интересам. В действительности, сознаем мы это или нет, мы уже предпринимаем меры для усиления хаоса, когда содействуем в новых странах демократии, рыночным реформам, когда развиваем средства массовой информации через частный сектор» .

Сказано предельно ясно: «Мы должны стремиться к интенсивным изменениям в обществах, находящихся в конфликте… Усиливать и эксплуатировать критичность…».

Конечно, уже до этого были известны результаты действий групп «кризисного менеджмента» в разных ситуациях и регионах мира, по которым можно было судить о применении «атакующими субъектами» технологий управления через «конструируемый хаос». Но лишь Стивен Манн в процитированных статье и докладе Института Санта Фе излагает теоретический концепт и практические рекомендации по этим технологиям с полной откровенностью и определенностью. Включая признание того, что в качестве механизмов «создания хаоса» у противника УЖЕ ИСПОЛЬЗУЮТСЯ «содействие демократии и рыночным реформам», «повышение экономических стандартов и ресурсных потребностей, вытесняющих идеологию», а также «развитие средств массовой информации через частный сектор».

Здесь становится окончательно ясно, что именно в точке конструирования «управляемого хаоса» сходятся все «теоретические танцы» и практические действия США вокруг концептов «конца истории» по Фукуяме, «столкновения цивилизаций» по Хантингтону, «мягкой силы» по Наю, «ненасильственной борьбы» по Шарпу и «глобального политического пробуждения» по Бжезинскому.

Не менее ясно и то, что «арабская весна» (которую серьезные аналитики все откровеннее называют «радикально-исламской зимой») — это беспрецедентная по мощности и охвату мира программа «усиления и эксплуатации критичности», непосредственно связанная с долговременной американской стратегией реализации концепта «управляемого хаоса» в глобальных масштабах.

Конечно, нет сомнения в том, что переход США к концепту «управляемого хаоса» является инструментом сохранения гегемонии сверхдержавы, которая исчерпала возможности «лобовой» силовой гегемонии. Конечно, США не могут стать «Новым Римом», который устанавливает и сохраняет свой «римский порядок» при помощи справедливого римского закона и «римского меча» легионов, направляемых в подвластные провинции. Нет у Америки ни справедливого закона, ни адекватного «меча» десятков легионов для множества слишком больших и своевольных «провинций».

А значит, США, будучи слишком слабы для того, чтобы строить глобальный порядок, вынуждены этот порядок ломать везде, где есть угроза появления соразмерных по мощи конкурентов. И потому они трансформируют мироустройство к менее «затратному» типу своей гегемонии по принципу «ломать — не строить» — это всегда легче, дешевле и быстрее. И потому Америка усиленно конструирует и пестует радикальный суннитский исламизм, а также другие антисистемные силы в качестве своих «дьяволов для грязной работы».

Какой работы? Работы по превентивному ослаблению и разрушению управляемым хаосом своих потенциальных глобальных конкурентов. Прежде всего, Китая, единой Европы и России.

Все это так. Но американские концептуальные элиты этим «инструментальным» использованием управляемого хаоса вряд ли ограничиваются. Ведь эти элиты не могут не понимать, что в глобализованном мире создаваемый хаос обязательно проникает и в американскую «управляющую метрополию». А тогда — какая устойчивая гегемония?

Тогда что же? Это означает, что США готовы применять столь рискованный концепт даже с расчетом на хаос на собственной территории просто «от безвыходности»? Возможно, но… неправдоподобно. Это скорее означает, что за концептом «управляемого хаоса» стоят «антиисторические» концептуальные наработки (или хотя бы их заготовки) более высокого ранга. Какие же?

Об этом — в следующих статьях.

Русскому человеку, добившемуся определенных вожделенных им жизненных благ, очень трудно удерживать в благополучии свою совесть

Мария Мамиконян

Так что же национал-оранжисты думают о русской нации?

Для примера очень хорош А. Широпаев. Он ведь поэт и умеет написать ярко. Открываем его «Тьму-родину». Начав с того, что Россия принесла в мир самую человеконенавистническую идею на свете — большевизм, предупредив, что не надо пугаться, если в отношении России ваша точка зрения вдруг совпадет со взглядами Александра Янова, спросив, кто более растоптал «человека, его свободу, дух и мысль, чем Россия», он переходит к исследованию феномена русских.

«Россия — не страна, а фантасмагория, причем опасная, стремящаяся навязать себя миру. Да, собственно, и русские-то — это не нация в нормальном понимании, а фантасмагория… Нам, русским, не повезло. Татарщина, творя из нас свое подобие, измордовала нам душу, превратила ее в кровавую котлету. Орда оторвала нас от европейского корня, сломала процесс становления буржуазных отношений и укрепления института частной собственности. Отсюда наша неустроенность и завистливо-враждебное отношение к тем, кто сумел обустроиться, прежде всего, к нашим ближайшим соседям — к Западу, к Европе. Неслучайно, когда советские войска вошли в Восточную Пруссию, они не столько грабили, сколько уничтожали чужое богатство, вымещали на нем обиду за вечное российское неустройство» .