Сергей Кургинян - Суть Времени 2012 № 4 (14 ноября 2012)

А это значит, что большинство крупных потребителей газа должны его в нарастающих масштабах ввозить оттуда, где его много. И гадать: сегодня дают (продают), а завтра? А послезавтра? А если не продадут? И еще: сегодня продают за столько-то. А послезавтра почем?

Значит, нужно думать и действовать так, чтобы и послезавтра продали (а лучше — просто отдали). Или же если продали, то дешево. Вопрос о том, как этого добиться, — первая сфера (преимущественно холодных) газовых войн.

Кроме того, это легко сказать «ввозить (импортировать) газ»! А сделать — далеко не просто.

Как и нефть, газ транспортируют либо трубопроводами, либо танкерами-метановозами. И с этим возникает много проблем.

Подготовить газ к транспортировке гораздо сложнее, чем нефть. Если в нем содержатся, кроме нужного метана (этана, пропана, бутана), разные полезные (например, гелий) и вредные (сероводород, меркаптаны, серный ангидрид, азот, водяной пар и т. д.) примеси, то газ нужно перед транспортировкой разделить, осушить и т. д. Ведь сероводород «разъедает» трубы, а водяной пар может образовать скопления конденсата или даже кристаллы газовых гидратов, снижающие пропускную способность газопровода.

Гнать газ по трубе тоже непросто. Для этого нужно поддерживать в трубе давление (до 75 атмосфер), которое падает в результате потерь энергии на трение о стенки трубы и внутри газового потока. То есть нужно строить на трубопроводе (и постоянно обслуживать) систему компрессорных станций, которые для своей работы изымают часть газа из той же трубы.

Но и перевозить газ танкерами — дело более сложное и затратное, чем перевозка нефти. Для этого нужно построить трубопровод от месторождения до моря, а на берегу терминал, который сжимает и охлаждает газ до жидкого состояния (сжиженный природный газ сокращенно именуется СПГ). И только на это тратится около четверти предназначенного для перевозки газа. А еще нужно построить очень дорогие танкеры-метановозы, конструкция танков в которых обеспечивает удержание и охлаждение СПГ под высоким давлением (на что, опять-таки, тратится тот же самый газ). Превращение жидкого метана в газ в пункте назначения и его доставка потребителям по трубопроводам — тоже требуют немалых затрат (в том числе, затрат энергии).

В результате, если сравнивать стоимость и энергоемкость транспортировки газа, то при расстояниях более 3–4 тыс. км его выгоднее возить метановозами (там основные затраты сделаны один раз — при сжижении газа, а сама перевозка СПГ сравнительно дешева). А при расстояниях меньше 2–3 тыс. км — более выгодны трубопроводные поставки с их частыми компрессорными станциями.

Значит, нужно думать о том, куда и какие пойдут газопроводы и куда их лучше «не пускать». И о том, где будут строиться терминалы СПГ. И о том, сколько потребуется танкеров-метановозов и кому и почем они повезут СПГ — мне или кому-то другому… А еще — о том, не окажутся ли на пути трубопровода террористы, способные взорвать трубу, и не окажутся ли на пути метановоза пираты, которые попытаются его захватить и потребовать выкуп… А еще — о том, сколько придется платить страховой компании, чтобы компенсировать убытки на случай атаки террористов или пиратов…

То есть вопрос о том, как, куда и по какой цене газ доставляется потребителю, которому он нужен, — еще одна сфера (опять-таки пока в основном холодных) газовых войн.

Меня спросят: а причем здесь Россия, у которой вроде бы газа больше всех в мире?

Отвечаю. Россия добывает примерно столько же газа, сколько США — более 600 млрд куб. м в год. И больше всех — почти 200 млрд куб. м — экспортирует. И потому, что у нас газа больше всех в мире плюс огромный потенциал экспорта, на нас в холодных (пока холодных!) энергетических войнах нацелено больше всего глаз и орудий. Каких? Самых разных.

Например, орудие Европейской энергетической хартии (ЕЭХ) и Договора к ней (ДЭХ, включая Транзитный протокол), которые Россия подписала в раннеельцинскую эпоху, но в 2009 г. окончательно отказалась ратифицировать. Отказалась потому, что этот пакет документов полностью учитывал интересы европейских импортеров наших газа и нефти, но одновременно глубоко ущемлял интересы России как экспортера. В частности, нам он не давал возможности приобретать газопроводные и газораспределительные активы в Европе (то есть получать долю прибыли от конечных потребителей газа), но требовал от России предоставить другим производителям доступ к российским зарубежным газопроводам.

Отметим, что наиболее активно продавливали присоединение России к ЕЭХ и ДЭХ страны Восточной Европы, ориентированные на США. И именно они (в особенности Польша и Литва) после отказа России от ратификации ЕЭХ усердно блокировали предоставление Еврокомиссии мандата на переговоры с РФ по новому базовому договору, который мог бы разрешить, в том числе, транзитный газовый спор. Эстонский политолог Кармо Тюйр обозначил эту позицию предельно ясно: «Наши интересы очень просты — получить доступ к российским ресурсам».

А позже именно восточноевропейские страны активно поддержали идею Глобальной энергохартии, впервые высказанную в США и вскоре прямо названную «энергетическим НАТО». И, как заявил украинский аналитик Валерий Сапрыкин, «Призывы к созданию «энергетического НАТО» звучат из Вашингтона, Лондона, Риги, Варшавы. Главная цель — совместное противостояние энергетическому давлению Москвы на потребителей российских энергоносителей» .

«Энергетическое НАТО» — неплохо сказано. И право же, для того чтобы после таких броских заявок продолжать отрицать факт энергетических войн — надо буквально потерять стыд.

Впрочем, вопрос об энергохартии — не единственный. Вспомним, какую информационную и политическую «газовую войну» против России развязали в связи с проектами «морских» труб «Северного» и «Южного потока». Которые, конечно, стоят гораздо дороже наземных труб, но позволяют нашим производителям газа обойти «опасные», с точки зрения надежности и устойчивости, сухопутные газопроводные маршруты через Украину и Польшу. Тут и многократные экологические экспертизы, и заявления о том, что «рядом с трубой» могут оказаться затопленные боеприпасы или химическое оружие времен последних мировых войн. Тут и истерические вопли в прессе о том, что Россия ведет против Европы энергетическую войну.

Почему все это? Прежде всего, потому, что эти трубы обеспечивают независимость нашего экспорта от «перемен политического настроения» власти в транзитных странах. И неслучайно главные европейские потребители нашего газа — Германия и Италия — силами своих крупнейших корпораций включились в реализацию «Северного» и «Южного потока». И неслучайно эти их решения вызвали откровенное недовольство в Восточной Европе и США.