Сергей Кургинян - Суть Времени 2012 № 10 (26 декабря 2012)

Понятно, что какой-нибудь философ на своем диване или за своим компьютером может увлечься «игровым движением форм языка», никак не соприкасающимся с окружающей реальностью. И может писать об этом статьи и книги.

Но что случается, если постмодернистское мировосприятие начинает (а этот процесс уже идет вовсю!) проникать в реальность?

Разве не видно по российской действительности, что все центральные смыслы советской эпохи обрушены деконструкцией и децентрированием времен перестройки и последующего двадцатилетия? Разве не понятно, что именно дискредитация и осмеивание прежней (не только светской, но и религиозной) метафизики почти полностью уничтожили сферу воспроизводства личностно- и социально-значимых смыслов? Разве не чувствуется, как нарастают разрывы не только между разными нашими социальными средами, играющими в разные «игры языка», но и внутри каждой из этих социальных сред?

Постмодернист не философ, увлекающийся играми, чуждыми реальности, лежа на диване или сидя у компьютера. Ибо только пребывая в таком качестве, можно говорить о том, что бытие не существует, то бишь мысленно, эстетски, абстрактно убивать это самое бытие. Постмодернизм хочет убить бытие иначе. Он бытие ненавидит и обладает недюжинной волей к войне с бытием. Оттого-то он относится к себе не так иронично, как к другим. Жесткая ирония, знаете ли, нужна для того, чтобы убить волю. Она в этом смысле — как жесткая радиация. Постмодернизм свою волю убить не хочет. И потому применяет иронию, так сказать, в малых дозах — на уровне солярия, в котором можно потреблять ультрафиолет.

Жесткую иронию он адресует другим. Их бытию. А не бытию своему. Поэтому постмодернист, конечно, онтокиллер (убийца бытия), логокиллер (убийца смысла) и так далее. Но киллер убивает не себя, а других. И если он скажет вам: «Да я к себе отношусь так же. Заплатите, и я себя сам зарежу», — не верьте сказанному. Он врет.

Что же еще убивает постмодернизм, кроме бытия и смысла? Притом, что мы с вами убедились — речь идет о чужом бытии и чужом смысле.

Постмодернизм убивает цель. Он ее отрицает, используя свою интеллектуальную казуистику. А значит, он является телеокиллером (убийцей цели).

Постмодернизм убивает целостность. Кстати, родство слов «цель» и «целостность» не случайно. Жан Франсуа Лиотар, отвечая на тезис Гегеля «истина — это целое» (кстати, сильный тезис, не правда ли?), призывает «объявить войну целому».

А это — наиболее убийственная для России война. Ибо Россия живет целостностью. Ее история — это череда жертв на алтарь целостности. Оправдание ее бытия в мире — в том, что она является последним оплотом целостности. Пушкин писал: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». Русский дух — это дух целостности.

Поэтому Россия не принимала Модерна с его дроблением социума и знания. Теперь, когда Модерн окончательно заходит в тупик, когда уже очень многим понятно, что именно дробление всего и вся добьет человечество до конца, — «русский клад целостности» является особо ценным и нужным.

Но именно на все на это нацелен постмодернистский киллер. Он не свою целостность хочет уничтожить. У него ее давно нет. Он хочет уничтожить нашу целостность — и этим убить не только нас, но и человечество — в том его виде, в котором оно существует тысячелетиями и восходит, двигаясь в потоке истории.

Постмодернизм говорит, что он убивает противоречия (их он именует «бинарными оппозициями»). Что значит убить противоречия между ложью и истиной, злом и добром, смертью и жизнью? Разве это не значит восславить ложь, зло и смерть?

Особо отметим, что в отрицании истинности постмодернизм доводит до абсурда максиму Протагора «Человек — мера всех вещей». Он фактически объявляет, что «каждый человек-интерпретатор — мера всех вещей». Но это значит, что ни в каком обществе или сообществе вообще не может быть единой меры ни в чем — в истине и лжи, добре и зле, жизни и смерти. То есть, не может быть ни сообщества, ни, тем более, общества!

Но давайте сделаем следующий шаг и спросим себя: «Как быть с преодолением как таковым, являющимся ключевым источником любого развития?»

Человек преодолевает ложь во имя истины, зло во имя добра, смерть во имя жизни. Если исчезает так называемая бинарность (по-нашенски — отвращение перед одним и влечение к другому), то как человек будет преодолевать ложь, зло, смерть? Не преодолевая это, он окажется в царстве лжи, зла и смерти!

Однако и это не все. Не преодолевая главное — ложь, зло, смерть, — человек не сможет ничего преодолевать вообще. А потеряв способность что-либо преодолевать, он потеряет способность к развитию как таковому. И что же? Постмодернист хочет погрузить в неразвитие, ложь, зло и смерть самого себя? Или же других?

Где постмодернист проводит грань между теми, кого он во все это погружает, и теми, кого он в это не погружает? Так сказать, между «боровом» и «пингвинчиком»?

Это мы обсудим в следующих статьях.

Происходящее есть чистое дежавю: тоже «режим», тоже граждане с требованием «режим убрать», да и лозунги почти те же

Мария Мамиконян

То, что «процесс пошел», то, что происходящее есть перестройка-2, очевидно едва ли уже не всем. Среди активных участников нынешнего политпроцесса этого слова не произнес разве что ленивый. А так сказать, «бывшие» — они сравнивают, обсуждают недоделанное и перспективы. Вот совсем недавно прошло совместное заседание сообщества «Гефтер. ру» и интеллектуального «Клуба им. Дж. Локка» (ВШЭ). Называлось «Идеи 80-х в контексте новой «перестройки». Реинкарнация концептов: вторая жизнь идей 80-х спустя четверть века». Среди участников: Ю. Афанасьев, Г. Павловский, Б. Кагарлицкий, С. Станкевич и другие, менее знаковые фигуры — в целом, довольно узкое мероприятие остатков московского перестроечного актива. Скажу сразу, сильно содержательным обсуждение не стало. Точнее, оно было лишено всякой интеллектуальной энергетики и, в основном, свелось к констатации того, что «теперича не то, что давеча» (намного хуже и в чем-то даже безнадежно). Некоторым оптимизмом отличался от прочих С. Станкевич, полагающий, что «это еще только начало и всё еще будет!». Ну, а что «всё»? О чем печалуются перестройщики-1?

О том, что происходящее есть чистое дежавю: тоже «режим», тоже граждане с требованием «режим убрать», да и лозунги почти те же. Однако — и это подчеркивали все — святой идеалистической веры в возможность перемен уже нет, вот основное отличие ситуации. Как сказал Ю. Афанасьев, ранее движение было не протестное: «Мы — против!» — а ЗА перемены. Сегодня же — «на уничтожение». Мысль подхватил А. Мареев из ВШЭ, сказав, что крики «Долой Путина!» — это проявление неофеодального мышления, когда все сводится к личности на троне, и что у обеих сторон нет идеологии. «Мы не на развилке, а болтаемся, как навоз в проруби» , — заключил он. (И тут, право, нельзя не согласиться).