Олег Мороз - Так кто же развалил Союз?

Вину за драматическое обострение обстановки Ельцин возложил на союзное руководство:

«Центр отказывается от переговоров с законно избранными органами власти. В любой момент может произойти непоправимое. Нет гарантии, что не будет отдан преступный приказ, который в сложившейся обстановке может послужить детонатором эскалации насилия, вызвать цепную реакцию вооруженного противоборства. Если это произойдет, в крови мирных, ни в чем не повинных граждан утонут надежды на возрождение всех наших республик, будет растоптана свобода и демократия. Горе придет в каждый дом, в каждую семью».

Но дело не ограничится Прибалтикой — реакционный переворот расползется по всей России:

«Сегодня реальна опасность превращения Прибалтики в регион, откуда реакция маршем пойдет по стране, по всем ее республика».

Тут стоит вспомнить недавнюю высказанную Ельциным уверенность, что переворот России не грозит. Правда, тогда он говорил о военном перевороте, здесь же — о государственном, инициаторами которого, похоже, готовы выступить люди, стоящие вне армейских рядов.

Но, все равно, многое зависит и от военных. Ельцин призвал тех, «кто носит оружие», «не направлять смертоносные стволы против мирного населения, не стрелять в безоружных людей», — выстрелы, прозвучавшие в Вильнюсе, пусть будут последними».

Что касается политиков, подталкивающих армию «под локоток»… «Я обращаюсь к тем, — писал Ельцин, — кто возлагает надежды на силу оружия и военной техники. Откажитесь от чудовищной иллюзии, что с помощью этих средств можно установить порядок и спокойствие».

Ельцин резко выступил против всевозможных «комитетов национального спасения», там и сям создаваемых в Прибалтике:

«В спешном порядке, в глубокой конспирации формируют самозванные структуры, претендующие на всю полноту власти. Вещают от имени народа, но трусливо скрываются от него. Уже на третий день существования Комитета спасения Литвы его засекреченные руководители совершили тягчайшее преступление, обагрили свои руки кровью, бросили на кровавую бойню военнослужащих, снова подставили солдат, заставили убивать. Взвалили на них груз ответственности, повернули на них гнев народа».

Отдельный призыв — Горбачеву:

«Президенту нужно вернуться к логике мирного политического диалога с республиками, с законно избранными органами власти, оставить опасную иллюзию, что из гражданского кризиса можно выйти с помощью военной силы, опираясь на самозванцев, которые рвутся к власти, но боятся своего народа, хотя объявляют себя его спасителями… Нужно помнить о президентской присяге, которую он давал…»

По словам Ельцина, ситуация такова, что вполне возможно наступление диктатуры в стране. А потому всем партиям, общественным движениям необходимо остановить политическую борьбу «хотя бы на это пиковое время». Ни в коем случае нельзя допускать межнациональных конфликтов, «видеть в военных, которые сегодня находятся в Прибалтике, только слепую и темную силу».

«Я призываю вас, — продолжал Ельцин, — разглядеть в них человеческие лицо. Им сейчас крайне тяжело, многие из них испытывают колоссальные психологические перегрузки, вынуждены делать сложнейший нравственный выбор. И если они встретят только ненависть, только проклятия, совершить нравственную ошибку, сломаться может даже человек сильной воли…»

«В эти дни решается судьба нашей страны, — говорилось в заключение ельцинского открытого письма. — Будем мы продолжать движение вперед по пути обновления, или начавшийся откат отбросит нас далеко назад во времена произвола, насилия над народами и достоинством каждого человека… Будем же едины в нашем стремлении к свободе! Диктатура не пройдет!»

Как уже говорилось, 20 января на массовой — в несколько сот тысяч — манифестации в центре Москвы прозвучало зачитанное Бурбулисом тревожное предупреждение Ельцина о том, что «события в Прибалтике грозят выйти за пределы Латвии, Литвы, Эстонии» и распространиться на всю страну: опасность диктатуры — той, о которой, по-видимому, предупреждал Шеварднадзе, — стала вполне реальной.

В самом деле, никто не знает, как бы пошли дальше эти события, если бы не протестующие голоса в самой Прибалтике и за ее пределами. Думаю, намерения у тех, кто затеял кровавую бойню в Вильнюсе, в Риге, были вполне серьезными. Они не намеревались ограничиваться использованием военной силы в каких-то отдельных географических точках. Как показало дальнейшее, их планы простирались на всю страну.

Без сомнения, твердая и ясная позиция, занятая Ельциным в те январские дни, стала одним из главных препятствий на пути затеянной в Прибалтике репетиции грядущего августовского путча.

«К просьбам об экстренной помощи, адресованным потенциальному противнику (имеются в виду просьбы Горбачева, обращенные к канцлеру ФРГ Колю. — О.М.), присоединяется руководство Вооруженных Сил СССР. Заместитель министра обороны В. Архипов — председателю Центральной комиссии по распределению гуманитарной помощи (вот ведь какая уже тогда была комиссия! — О.М.) Л. Воронину (16 января 1991 года):

«Уважаемый Лев Алексеевич! Прошу Вас передать Министерству обороны СССР 8 миллионов комплектов суточных рационов военнослужащих бундесвера (сухих пайков), поступающих из Германии в качестве гуманитарной помощи в адрес Всесоюзного объединения «Продинторг» в порты Ленинграда, Таллина и Клайпеды, для выдачи военнослужащим и членам их семей».

Из письма Министерства обороны тому же адресату, направленного три дня спустя:

«Уважаемый Лев Алексеевич! Прошу вас рассмотреть возможность из поступающей гуманитарной помощи передать Министерству обороны 7 тысяч тонн хлеба длительного хранения в жестебанках».

Вот ведь до чего уже докатились: армия-победительница, армия страны, еще недавно кичившейся, что она самая передовая, самая великая, униженно просит помочь сухими пайками и консервами армию, проигравшую в войне (ну, скажем аккуратнее — наследницу той проигравшей армии).

Роль Горбачева в событиях января 1991 года сразу же оказалась в центре общего внимания, но так и осталась до конца не выясненной…

11 января, за два дня до трагедии, случившейся в Вильнюсе, состоялся телефонный разговор Горбачева с Бушем. Его запись приводится в книге бывших помощников Горбачева «Союз можно было сохранить».

Буш поинтересовался, как идут дела, что происходит в стране.

Горбачев коротко рассказал о делах, в том числе и о ситуации в «горячих точках».