Олег Мороз - Так кто же развалил Союз?

Стиль действий, постановлений, выступлений и т. п. президента и его сторонников, по словам авторов обращения, поразительно напоминают январские события в Прибалтике… Здесь и ультимативное предложение «образумиться», и «прекратить конфронтацию», и принятие постановлений, относящихся к компетенции республиканских властей, причем постановлений явно антиконституционных и, наконец, перевод ГУВД Москвы и области в союзное подчинение.

Заканчивался текст предупреждением, адресованным власти, и призывом к стойкости и сплоченности, обращенным к народу:

«Демонстративно дразнить, унижать, втаптывать в грязь собственный народ — занятие, как показывает опыт, небезопасное. Впрочем, мы меньше всего хотели бы повторения в нашей стране румынского сценария (вот на что намек — на печальную судьбу супругов Чаушеску, расстрелянных в ходе антикоммунистического восстания. — О.М.) Мы уверены, что и народы России, показавшие свою политическую зрелость 20 января и 10 марта, не позволят задушить демократию и защитят ее сплоченными, организованными и вместе с тем исключительно мирными акциями.

Главное — не дать себя запугать! Помните, что победившая реакция безжалостна и мстительна к любым оппонентам, в том числе нерешительным и непоследовательным… Да и вся политика союзного руководства в корне противоречит интересам почти всех слоев населения, в том числе и тех, кто носит мундиры и шинели».

Между тем, как и ожидалось, власть в преддверии 28 марта вынашивала вполне серьезные намерения. В город были введены дополнительные силы милиции, подразделения внутренних войск и даже армейские подразделения, внушительная военная техника. Вот как описывали это корреспонденты агентства «Постфактум»:

«На Пушкинской площади находятся сотрудники милиции и техника — 42 грузовика, четыре машины с надписью «Огнеопасно» и два водомета. В Козицком переулке находятся еще шестнадцать автомобилей с надписью «Огнеопасно». Военные расположились также на Тверской улице возле гостиницы «Интурист», на Красной площади, улице Огарева. Пешеходные подходы к Манежной площади по Тверской улице перекрыты милицией. Кремль оцеплен. Во дворе факультета журналистики МГУ (проспект Маркса) находится водомет. Сотрудники милиции находятся также на Советской площади… В 16–30 от станции метро «Площадь Революции» к Кремлю направилась большая колонна военных. Возле Красной площади расположились четыре машины «Скорой помощи»… В 16–50 движение по улице Тверской у Пушкинской площади было перекрыто. Движение преградили люди в защитной форме со щитами и дубинками… Милиция и войска в 16–40 перекрыли Исторический и Кремлевский проезды».

Непосредственно 28 марта обстановка в столице с самого утра сложилась напряженная. Хотя, как уже говорилось, 25-го и 26-го и были приняты грозные постановление и указ, истинные намерения властей, — каким образом они будут использовать втянутых в город «правоохранителей», — до последнего момента были неясны. Никто не мог исключить, что им будет отдан приказ стрелять, избивать, давить… В конце концов есть какая-то логика в решениях и действиях. Логика последних месяцев вполне допускала (и даже требовала) жесткого разгона демонстрантов и митингующих, ареста организаторов… Какое решение примет Горбачев?

Город бурлил почти с самого утра. То здесь, то там возникали группы манифестантов с транспарантами, российскими флагами, пытающиеся прорваться поближе к Манежной площади — традиционному в ту пору месту, где проводились народные веча, — или вовсе к Кремлю.

Происходили даже одиночные выступления. Как сообщал корреспондент «Постфактум», водитель 31-го московского автокомбината Роман Жуков около часа дня встал на углу Тверской и Моховой, возле гостиницы «Националь» (это край Манежной площади), с лозунгом: «Я требую отставки Горбачева, он довел страну до того, что жрать нечего».

Некоторым журналистам — и российским, и иностранным, — удавалось просочиться сквозь цепи милиции и солдат, опоясавших центр Москвы.

«Мы проникли сквозь все эти редуты президента и премьера, как и зарубежные коллеги, — писали корреспонденты «Российской газеты». — Им было смешно. Нам — стыдно… Мы ходили вдоль воинских и милицейских цепей. Старый солдат — полный кавалер ордена Славы — общался со своими боевыми потомками на суровом фронтовом языке. Пожилые, плохо одетые женщины стыдили: «Бессовестные вы! Нет бы работать — так против народа идете…» Невыспавшийся милицейский капитан огрызался: «Этот Павлов такой же мой, как и ваш. И Горбачев — тоже». А представители «так называемых демократов» (употребим любимый термин Михаила Сергеевича) успокаивали людей и просили никого не оскорблять. Люди, мол, выполняют приказ, они такие же служащие, как любой из тех, кто заполнил 28 марта все прилегающие к центру улицы, площади и переулки».

«В 16–50, - сообщало агентство «Постфактум», — манифестанты от гостиницы «Националь» и Госплана двинулись к гостинице «Москва», на Манежную площадь. В 17–15 военнослужащие с пластиковыми щитами и дубинками оттеснили митингующих на Тверскую улицу, применив при этом силу… В 18 часов возле кинотеатра «Художественный» на Калининском проспекте собралась толпа численностью около полутора тысяч человек. Часть из них вышла на проезжую часть, при этом движение транспорта со стороны Манежной площади продолжалось. Путь группе преградила милиция и грузовые автомобили. На протяжении Калининского проспекта от метро «Арбатская» до Манежной площади все переулки преграждены и заполнены техникой — автомобилями внутренних войск и Советской Армии.

В 17 часов из Калашного переулка выехал отряд конной милиции и отряд курсантов. Из автобусов, которые находились в прилегающих переулках, вышел отряд милиции в бронежилетах, касках, с дубинками. Группа людей, вышедшая на проезжую часть, была отрезана от остальных манифестантов грузовыми автомобилями, после чего конная милиция оттеснила ее с проезжей части. Участники митинга кричали сотрудникам милиции: «Что вы делаете, вы должны быть с народом!..» Активисты движения «Демократическая Россия», обеспечивающие порядок на митинге, пресекли попытки некоторых митингующих бросать камни в конную милицию».

Вечером 28 марта состоялись уже настоящие многотысячные митинги и шествия. Это было уже второе за короткий срок мощное антигорбачевское выступление. Сигнал, который митингующие посылали Горбачеву, был очевиден, — их целью было показать, что так легко реализовать свои намерения прижать демократию, стремление России и других республик к свободе и самостоятельности, не удастся, что реакционным силам, на которые он решил опираться, противостоят другие силы, не менее сильные.