Андрей Матвеев - Идолы власти от Хеопса до Путина

Сегодня свобода воспринимается, скорее, как недостижимый идеал. Причем, мы бы сказали, идеал для немногих: для лидеров и отшельников, для вождей и тех же аристократов. Ведь большинству гораздо удобнее и комфортнее пожертвовать своей свободой в обмен на некие материальные или духовные ценности.

Фактически мы уже ответили на вопрос и о втором тезисе декларации — о том, что люди рождаются равными. В русском языке этот тезис легко исправить, изменив всего одну букву: поставив вместо "в" — "з". Люди рождаются разными. По росту, талантам, способностям и склонностям. Люди рождаются в семьях различного социального положения и материального достатка. С самого рождения у людей разные права и разные возможности.

И уж совершенно неверен, лжив тезис, что "общественные различия могут основываться лишь на общей пользе". На самом деле термин "общая польза" весьма сомнителен. У разных людей на этот счет никогда не было и не будет единого мнения. Вот стремления к частной пользе отдельных людей совершенно реальны, но ведь они входят между собой в постоянные противоречия.

Перейдем к статье 2: "Цель всякого политического союза — обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека. Таковые — свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению". Конечно, здесь имеется в виду цель не всякого политического союза, а только "правильного". Ну а теперь перейдем к реальной истории и назовем хотя бы одну страну, о которой все исследователи могли сказать, что именно она является таким "правильным" союзом.

Пожалуй, из современных стран больше всего хотели бы написать такие слова на своем знамени США. Но значит ли это, что большинство жителей Земли согласились бы с подобной точкой зрения?

Статья 3: "Источником суверенной власти является нация. Никакие учреждения, ни один индивид не могут обладать властью, которая не исходит явно от нации". Ну и кто может похвалиться, что он уполномочен всей нацией? Если нацию спрашивать по настоящему, по-честному, то мнения людей всегда разойдутся. Можно с уверенностью сказать, что в обществе, где никакие учреждения и индивиды не обладают властью, которая "не исходит явно от нации", власти нет вообще.

А если нет власти, то можем ли мы говорить об обществе и уж тем более о нации? Стоит ли разбирать дальнейшие статьи этой декларации? Либерализм и свобода личности оказались такой же фикцией и умозрительной теорией, как традиционный коллективизм-консерватизм и позднейшие марксизм и фашизм.

Поиск оптимального общественного устройства сегодня все еще продолжается. Единственное, что ясно: общественное устройство должно соответствовать биологической и социальной природе человека. Теперь уже все попытки вывести нового человека — строителя коммунизма или представителя высшей расы — потерпели полное поражение. И нам необходимо искать такой тип государственного устройства, который помогал бы как можно большему числу людей реализовывать свои уже существующие, врожденные и приобретенные (воспитанные) возможности на благо своего народа и всего человечества.

Впрочем, вернемся в старые добрые времена "победы Разума" над Верой. Кому-то игры с народным представительством сошли с рук, как Екатерине Великой, а кому-то, как Людовику Французскому или Карлу Английскому, стоили головы. Именно в те времена и возникает современное государственное устройство, когда люди, слишком многочисленные и территориально слишком разбросанные, чтобы высказать свое мнение на народном собрании, начинают выбирать своих представителей —депутатов.

Поначалу депутатов выбирают не все, а только представители высшего класса. Имущественный, образовательный и прочие цензы ограничивают круг избирателей. И депутаты тогда принадлежат исключительно к высшему классу. Конечно, собирать такое количество вожаков в одном месте становится для монаршей и чиновничьей власти слишком рискованным. Те парламенты были куда опаснее нынешних.

Как ни странно, именно всеобщее избирательное право, которое позволило голосовать среднему классу, а также партийная система, которая позволила проводить в парламенты не только лидеров, но и их сподвижников и прихлебателей, превратили парламенты в унылое сборище серых представителей среднего класса, борющихся не за власть, а за клок сена в своей кормушке.

Тотальное безбожие, распространившееся в век Просвещения, лишило всякой легитимности власть монарха и создало ложную легитимность так называемых представителей народа. Это было совсем недавно, где-то двести, где-то сто пятьдесят, где-то семьдесят, а где-то и пятьдесят лет назад. За это время мы с удивлением обнаружили, что народными представителями бедных и больных всегда почему-то оказываются богатые и здоровые.

За это время была повсеместно внедрена мысль о свободном мандате. Дескать, не важно, что мы поручали нашему депутату делать от нашего имени, а именно такие поручения всегда давали в простое и мракобесное Средневековье. Ныне считается в порядке вещей, когда наш представитель избирается с одной программой, а, будучи избранным, осуществляет совсем другую. Все это называется не надувательством, а народовластием.

Еще удивительнее выборы первого лица государства. Например, президента. Толпы якобы верующих людей решают присвоить себе функции Господа Бога. Они шибко умны и даже полагают, что место Божьего помазанника может занять человек, возведенный ими на царство. Видимо, современные люди уже поняли, что они гораздо умнее Бога. Увы, недостаточная легитимность народного избрания в первую очередь ощущается самими избранными.

Поэтому именно в эпоху безбожия возрождается цезаризм, по-русски — культ личности. Первым новоявленным цезарем стал Наполеон Бонапарт. Сверхличность, сверхчеловек, он не называл себя богом. Но это подразумевалось в сознании людей той эпохи, когда Иисус Христос был объявлен выдумкой для убогих бедняков. Эта и прочие сверхличности сумели собрать в своих руках огромные, небывалые материальные ресурсы. И не придумали ничего умнее, чем истратить их на войну.

Первый сверхчеловек Наполеон залил кровью всю Европу. Спустя сто лет новое поколение сверхчеловеков развязало Первую, а затем и самую кровавую Вторую мировую войну.

Мы уже начали говорить о первой французской революции. Тогда целью третьего сословия было раз и навсегда уничтожить монархию, аристократию и христианскую церковь. Безусловно, уничтожаемые не были безвинными агнцами, но, как всегда бывает в таких случаях, лекарство оказалось страшнее болезни. Да и жертвам обычно сочувствуешь больше, чем палачам.