Вадим Роговин - 1937

Ещё одна важная цель московских процессов носила внешнеполитический характер. Сталинской клике было необходимо, чтобы миллионы людей во всём мире отождествляли с нею Советский Союз. «Моральный авторитет вождей бюрократии и прежде всего Сталина держится в значительной мере на Вавилонской башне клевет и фальсификаций… Эта Вавилонская башня, которая страшит самих строителей, держится… вне СССР — при помощи гигантского аппарата, который на средства советских рабочих и крестьян отравляет мировое общественное мнение микробами лжи, фальсификации и шантажа». Этот аппарат Коминтерна, насквозь деморализованный, мог пользоваться влиянием в массах лишь до тех пор, пока последние отождествляли его с революционным рабочим движением. Явное банкротство Коминтерна, стратегия которого обнаруживала свою ущербность при каждом революционном кризисе, открывало место для нового Интернационала. «Если Сталин страшится маленького „Бюллетеня оппозиции“ и карает расстрелом за его доставку в СССР, то нетрудно понять, каким страхом бюрократия боится того, что в СССР проникнут вести о самоотверженной работе Четвёртого Интернационала… Вот почему для Сталина вопросом жизни и смерти является: убить Четвёртый Интернационал в зародыше!» [370] Троцкий Л. Д. Преступления Сталина. С. 204—205.

На разоблачения Троцкого Сталин отвечал прежде всего нагромождением всё новой клеветы, публичное повторение которой стало обязанностью каждого советского человека. Чем более высокий пост занимал тот или иной бюрократ, тем в большей степени требовалась от него активность и самостоятельность в выборе наиболее грязных выражений и эпитетов. В этом деле сумел перещеголять многих своих коллег нарком юстиции Н. В. Крыленко, чьё особое рвение объяснялось страхом по поводу его собственных «связей»: его сестра не только жила за рубежом, но и была замужем за известным американским «троцкистом» Истменом.

В статье «Враг народа — Троцкий» Крыленко, как бы желая превзойти в своих проклятьях Вышинского, писал: «Троцкий войдёт в историю как чудовищное соединение в одном лице всей суммы преступлений, какие только знают уголовные законы, какие только могло создать человеческое представление о „преступном“, ибо действительно все преступления, которые знает история человеческих отношений, из наиболее подлых и тяжёлых, он сконцентрировал в своих делах» [371] Известия. 1937. 5 февраля. .

Помимо низкопробной клеветы, распространяемой устами своих сатрапов, у Сталина было ещё одно средство мести Троцкому — расправа с его родственниками, находившимися в СССР.

Ещё в 1926 году, после того, как Троцкий заявил на заседании Политбюро, что Сталин окончательно поставил свою кандидатуру на роль могильщика партии и революции, его тогдашний единомышленник Пятаков сказал ему: «Он вам этого никогда не забудет, ни вам, ни детям, ни внукам вашим» [372] Троцкий Л. Д. Дневники и письма. С. 115. . Этот прогноз полностью реализовался в годы большого террора. К тому времени в Советском Союзе находились первая жена Троцкого А. Л. Соколовская и два его зятя, принадлежавшие к числу несгибаемых троцкистов. Оба они с 1928 года пребывали в ссылке, в середине 30-х годов были переведены в концлагеря и вскоре стали жертвами первых лагерных расстрелов. О судьбе Соколовской рассказывается в гл. XLIV.

Эти люди были не только родственниками, но и политическими единомышленниками и сподвижниками Троцкого. По-иному обстояло дело с сыном Троцкого Сергеем Седовым, который никогда не интересовался политикой. «В школе он отказался вступить в комсомол,— вспоминала Л. И. Седова,— и мы разрешили ему это. Мы надеялись, что, став старше, он придёт к тому, чтобы разделять наши интересы. Но его единственным страстным интересом была математика и техника» [373] Sedova N. I. & Serge V. The Life and Death of Leon Trotsky. P. 219. . Отказавшись сопровождать отца в ссылку и изгнание, Седов посвятил себя всецело научной работе.

В начале 1935 года Седов был арестован и привлечён к уголовной ответственности по т. н. «кремлёвскому делу». Поскольку никакой вины за ним отыскать не удалось, Особое совещание ограничилось тем, что в июле того же года приняло решение о высылке его в Красноярск сроком на пять лет.

Как административно-ссыльный, Седов обладал правом на самостоятельный поиск работы по специальности. В Красноярске ему посчастливилось в том плане, что он встретил человеческое отношение со стороны директора машиностроительного завода А. П. Субботина, близкого друга Орджоникидзе.

На партийном собрании, где Субботину было впервые предъявлено обвинение в покровительстве Седову, он рассказал об обстоятельствах приёма последнего на работу: «Ко мне в кабинет зашёл человек, назвался Седовым и стал предлагать свои услуги как специалиста по газогенераторам. Он стоит передо мной. Я его спрашиваю: „Да ты откуда взялся?“— „Я,— говорит,— сын Троцкого“. Надо сказать, я немножко вспотел: „Надо немного подождать“,— говорю. И так Седов ходил некоторое время около завода, потом его взяли на работу».

Несмотря на своё высокое положение, Субботин не мог самостоятельно принять столь «ответственное» решение. Он специально обратился за советом по этому вопросу к первому секретарю крайкома Акулинушкину, который согласовал с краевым управлением НКВД вопрос о трудоустройстве Седова.

Одним из главных мотивов, побудивших Субботина пойти на этот рискованный шаг, было получение от начальника Главзолота Серебровского задания наладить производство газогенераторных установок для моторных судов, необходимых золотодобывающей промышленности. Седов же был одним из авторов монографии «Лёгкие генераторы автотранспортного типа». В сентябре 1935 года он был принят на завод для руководства освоением производства двигателей. Вскоре к нему приехала из Москвы его жена Г. М. Рубинштейн.

Сразу после процесса «объединённого троцкистско-зиновьевского центра» Седов был арестован. Субботин обратился к Серебровскому с просьбой помочь освобождению Седова как незаменимого специалиста и получил недвусмысленный ответ: «Если взяли — хорошо сделали». На заседании крайкома Субботин заявил, что у него нет оснований обвинять Седова в недобросовестном отношении к работе, на что последовала зловещая реплика Акулинушкина: «Враг хорошо не работает».

Отныне параллельно «разрабатывались» два дела — Седова и Субботина. На первых порах Субботин отделался партийным выговором за «проявления либерализма» и «притупление большевистской бдительности» [374] Вопросы истории. 1993. № 10. С. 157—158. .

Седов был направлен по решению Особого Совещания в составе этапа троцкистов в Воркутинские лагеря. О его лагерной судьбе известно из некоторых свидетельств «воркутинцев», хранящихся в коллекции Николаевского. Так, бывший заключённый А. Рахалов писал: «На меня Седов производил впечатление человека, переживающего глубокую внутреннюю трагедию. Я лично думаю, что он, бесспорно, любил своего отца. Мне также кажется, что ГПУ много и часто с ним играло, ругая и лаская его, и он сознавал, что ему ещё долго придётся играть роль мученика за отца… Во всяком случае, его исключительная замкнутость, боязнь произнести лишнее слово, уединение и задумчивость — делали его для меня загадкой. Мне рассказывали, что он очень любит свою мать и мысли о ней вытесняют в его голове всё остальное» [375] Hoover Institution Archives. Collection of Nicolaevsky. Box 279. Folder 10. P. 40. .